– Патрик, я искренне сожалею, что всё так вышло. Но ты должен понять одно: на этом твоя жизнь не кончается! – он положил руку на плечо уже подвыпившего приятеля. – Вам с Мартой нельзя опускать головы, у вас всё впереди. Пройдёт некоторое время, у вас ещё появится ребёнок, нужно только взять себя в руки…
– Взять себя в руки? Появится ребёнок? – клокочущим хрипом отозвался голос Патрика. Он не поднимал головы от столешницы, за которой сидел, Эдгар пытался растормошить его, взглянуть в лицо и понять его состояние. – Другой ребёнок?! – Патрик внезапно вскинул голову, Эдгар увидел на его красном лице пьяные отчаянные слёзы. – Я тебе не собака, чтобы вот так просто забыть о прежних щенках и плодить новых! Ты сам себя слышишь?! Я потерял сына! Я даже не успел подержать его на руках! – он метнул на ошарашенного друга разящий молниями взгляд и произнёс с остервенением: – Ах, да! Что же я говорю! Ты ведь не знаешь, каково потерять своего первенца! Ты не знаешь, каково видеть этот задушенный комок каждый раз, как стоит закрыть глаза! Родить другого ребёнка? Да, это же так просто: «Марта, чёрт с ним с этим первенцем, давай плодить новых детей, а если и те умрут, мы наплодим ещё!» – так я должен поступить? Это я должен сказать?! – голос Патрика надорвался, он глухо закашлялся и отвернулся от Эдгара, вновь уткнулся лицом в столешницу, закрылся руками. Эдгар понял, что в попытке ободрить друга совершил ужасную оплошность, но исправить её он был уже не в силах. Он не знал, что следует сказать в таком случае, да и стоит ли вообще? А ведь Патрик в чём-то прав, например в том, что Эдгар не способен в полной мере сочувствовать горю несостоявшегося отца. Это был их последний дружеский разговор, прежде чем их дружба начала безвозвратно растворяться в монотонности будней…
Но Майя не теряла надежды. Уже реже, но она продолжала навещать почтальона и его жену. Она наблюдала страшную метаморфозу Марты: из улыбчивой и жизнерадостной женщины та превращалась в нуждающегося в постоянной поддержке и выпивке человека. Похоже, она ощущала ту жалость, которая возникала у Майи и некоторых неравнодушных соседей при её виде, она превратилась в паразита, извечно требующего помощи или же простой моральной поддержки. Это длилось до тех пор, пока это состояние Марты не переросло в помешательство, даже в сумасшествие.
На головы семьи Лэнгли обрушилось новое несчастье, Марта сама навлекла его. Призрачная надежда на то, что всё исправимо – это она заставила Марту взять неподъёмный кредит. Патрик был против, он устроил скандал, когда узнал, что его жена намерена взять кредит, чтобы оплатить сомнительные услуги сомнительного человека. Он, этот человек, появился в их судьбе, будто по волшебству. И он сам казался Марте волшебным, он обещал отчаявшейся матери спасение для её ребёнка. Он в буквальном смысле с холодной деловой серьёзностью утверждал, что способен воскресить мёртвого, уже похороненного ребёнка. Естественно, он не собирался работать бесплатно, и Марта прекрасно это понимала. Тогда это было единственным, что она прекрасно понимала. Марта до сих пор, хоть и размыто, помнит, как повстречала этого человека, как сказала ему, что посоветуется с супругом. Но ту ссору с Патриком она помнит, словно она произошла минувшим днём. Он называл её безумной, спятившей, он был в ярости, и она ощутила эту ярость на своей шкуре. А остановить эту опухоль уже было нельзя, Марта взяла кредит, несмотря на запрет мужа.
