– Это пожалуйста, но лишь для себя.
– А в чём тогда ваша трагедия?
Григорий Степанович глубоко вздохнул:
– Да в том, товарищ, что у меня и в мыслях не было заняться подобным, если так можно выразиться, искусством. Вот и душа болит, когда понимаешь упущенные возможности.
– Вот эдак запел, а?! – Олег прервал культурную беседу. – Вы, Василий Николаевич, не сочувствуйте. Ведь врёт, подлец. Разжалобить нас пытается, а ведь мы всё про тебя знаем, душегуб! – молодой человек смял бумажку и с чувством швырнул в таракана.
– Олежа, не горячись. Тем более у нас нет доказательств. Пока что это лишь наш гость, который представляет ценность для научного сообщества.
– Он опасен! – возмутилась Василиса.
– А вы, дорогуша, шли бы по делам. Сделайте вот братцу и мне кофейку.
– Быстрорастворимого?
– А у нас другого, милочка, и нет.
На том Василиса покинула комнату, оставив двоих мужчин наедине с чудовищем.
– Я смотрю, вы на нашей диете начали худеть? – поинтересовался вроде даже дружелюбно старший дезинсектор.
– Есть такое, товарищ. Даже как-то дышаться стало легче. Если бы не клетка, то я и вовсе посчитал, что нахожусь в санатории, – попытался пошутить Григорий.
– Санаторий ему! То ли тебе ещё будет! – огрызнулся Олежа, после плюнув и уйдя вслед за сестрой. Уж очень ему было невмоготу находиться рядом с этим безжалостным насекомым.
– Вы на парня не злитесь. Пылает в нём ещё эта страсть к справедливости, – подметил Василий Николаевич.
– Да, понимаю… Вот знаете, сижу в этой клетке, как последний… таракан, а как-то мне даже покойно стало. Вот знаете, словно действительно что-то справедливое, хоть и не совсем, со мной произошло.
– Это как?
– Да вы меня вот кличете усатым существом, от которых я всю жизнь робел, и вроде это несправедливо. А когда мысленно смотрю на себя, то понимаю, что… Вдруг моя неприязнь к насекомым была связана с бессознательным ощущением родства? Вдруг я другого и не заслуживал с самого появления? И вот эта мысль уже полностью деморализует. Понимаете?
Дезинсектор растерянно почесал репу, не зная, что и ответить, пришлось даже закурить.
– Я не понимал, пока вы не озвучили такую мысль вслух.
– …
– …
– Отпустите меня, товарищ. Вы ведь и сами не верите, что я таракан.
Василий Николаевич не растерялся:
– Как вы считаете, если бы в руки людей попало разумное существо другого толка, оно бы сделало и сказало всё что угодно, чтобы выбраться на свободу?
– Думаю, да.
– Поймите меня правильно, эм, уважаемый. Мы ведь вас не собираемся здесь держать вечно. Только проясним ситуацию.
– …
– Ну-ну, не расстраивайтесь. Это случится уже очень скоро. Завтра с утра к нам заскочит репортёр, а через часик-другой и представитель следственных органов, который с вами пообщается. И поверьте, если вам удастся убедить товарища в том, что вы никакой не таракан, а самый обычный человек, и что в этой клетке вы оказались случайно, то готов заверить вас: вы сразу же получите желаемую свободу и наши искренние извинения.
– А компенсацию?
– Да, разумеется, сделаем скидку вам на следующий заказ.
– Замечательно.
– Но посудите, вы ведь сами только что сказали, что ваше место здесь. Верно?
– С точки зрения кармы, наверное.
– И что вы сами ощущаете родство с этими… – Василий соорудил из своих рук усы насекомых.
– Мне думается, что родство с тараканами есть у всех людей без исключения.
– Так вот вы не перебивайте, а послушайте. Вам не кажется, что есть вероятность того, что вы действительно можете оказаться уникальным экземпляром какого-нибудь мадагаскарского таракана, а? Или ещё лучше, что ваши прямые предки относятся к Alienopterix santonicus?
