– Не думаю, но звучит куда более впечатляюще, чем вся моя жизнь.
– Так вот, завтра, уважаемый «король», будьте предельно честны с людьми…
– … которым вы решили продать меня.
– Только одному, в газету. Что касается следователя, то тут вопрос национальной безопасности.
– Как скажете.
– А теперь отдыхайте. Завтра вас ждёт насыщенный день.
Толковый совет насчёт отдыха был проигнорирован. Григорий Степанович, наоборот, особенно даже возбудился, отчаянно выжидая момента, когда наступит поздний вечер и в офисе не останется ни души. Его внутреннее чутьё вдруг завопило, затряслось и буквально взбесилось. Что оно делало до этого момента – сказать было сложно. Более важный вопрос сейчас состоял в том, а что же предпримет отчаявшийся для своего спасения?
Вот Григорий кротко ужинает, не забывая сознаться ещё в нескольких злодеяниях. Олежа заходит в кабинет по рабочему вопросу, тучно поглядывая на насекомое в собачьей клетке, пока Василий Николаевич ему подробно отвечает. А спустя час и сам старший дезинсектор торопливо мечется по кабинету, собираясь ретироваться домой к жене. Наступает самая настоящая ночь, где только лунный отблеск вырывает контур затаившейся мебели.
Сначала Григорий вцепляется в клетку, начиная её неистово трясти, но металл местного производителя отказывается поддаваться, ведь «делаем-то на века». Следующий рывок отчаяния проявляется в попытке перевернуть клетку (но зачем?), и снова узника постигает разочарование. Пока он боролся с путами, маленькая мысль, мягко так полетав по комнате, стукнулась о его висок, затем залетев через ушное отверстие гениальным решением.
Григорий Степанович вдруг бросил своё неистовство, начав громко смеяться. Его гогот в эту лунную ночь казался особенно безумным. Отсмеявшись же, мужчина элегантнейшим движением одной руки отстегнул с четырёх сторон по две рычажные защёлки с пружинным зажимом и был таков.
Скинув железные оковы, Григорий попытался распрямиться во весь свой могучий рост, только вот торс, привыкший к скрюченному состоянию, всё клонился вперёд, заставляя некогда двуногого опуститься на четвереньки. Времени на привыкание к вертикальному состоянию не было. Нужно было срочно делать лапы из логова живодёров.
Метнувшись к выходу, Григорий Степанович с досадой обнаружил кабинетную дверь закрытой на ключ, чего уж говорить о входной со стороны главной улицы. Путь к отступлению обнаружился только один. Оконная створка с лёгкостью поддалась, обдав несчастного ледяным воздухом.
Хоть лететь со второго этажа было не так уж и высоко, но для почти пожилых коленей это оказался удар точно в поясницу. Приземлившись в сугроб, мужчина умудрился потянуть и ушибить чуть ли не каждый сантиметр своего закостенелого тела. Теперь точно не могло быть и речи о Homo erectus.
Подобно ненавистным тараканам, Григорий замельтешил всеми лапами по обледенелым дорожкам, стараясь избегать загулявшихся зевак. Но, как бы ни были пусты улицы в столь поздний час, редких встреч было не избежать.
На первом же перекрёстке из сугроба вынырнул градусного типа гражданин, который сначала принял Григория за своего, но потом, околдованный игрой теней и света, всё же опомнился:
– Святая Анна, что за чёрт? Ну вылитый таракан!
Ровно через версту таракану Григорию попалась шальная молодая парочка, весело кружившаяся посредине дороги. Первой увидела существо девушка, которая тут же начала голосить букву «А» на манер истерии, а после, уже подогретый чужим ужасом, подключился юноша, не отставая по высоте звучания от своей благоверной.
