Сумерки Баригора - страница 26

– И куда мы отправимся?

– В Брасс. Там мы сможем занять оборону, если понадобится.

– Но сперва нам нужно будет кое-куда заглянуть. – Седрик вернулся, ведя под уздцы двух лошадей, пегую и гнедую, за ним шел конюх с еще двумя конями.

– Куда? – Квентин посмотрел на друга с нескрываемым недоумением.

– Увидите. Это недалеко, завтра к вечеру доберемся. – Седрик не дал никому возразить, тут же начав отдавать указания: – Квентин, наши с тобой кони в двух денниках справа, Пауль поможет нам их оседлать.

Конюх чуть поклонился.

– Этот гнедой конь ваш, как я понял, ваше высочество. А оставшиеся – для слуг, раз уж мы берем их с собой. Время не ждет.

И все же прошло не меньше получаса, пока все кони были оседланы, седельные сумки заполнены водой и провизией, а от Пауля удалось получить клятву никому никогда не говорить о том, что он видел принца Регина. Седрику пришлось даже припугнуть несчастного конюха призраками, которые придут за ним ночью и заберут его душу, если он не сдержит свое слово. И все же спустя час после заката небольшая группа всадников в капюшонах выехала из дворца.

Охрана не обратила на них особого внимания, они знали, что дела знати их не касаются. А даже если у кого-то и возникало желание проверить подозрительную группу, светящийся в темноте посох некроманта немедленно отбивал у них всякую охоту лезть не в свое дело.

Что-то грохнуло в глубине дома, и Верни проснулся. За окном было еще совсем темно. Верни прислушался. Может быть, это мама вернулась, она обещала вернуться еще вчера, но ее так и не было. В доме было тихо. Собравшись с духом, Верни заглянул под кровать, чтобы убедиться, что там не притаился гоблин. Верни боялся гоблина. Отец говорил, что принцу не пристало бояться жалкого гоблина. Говорил, что Тобиас не боялся. Отец и Тобиас смелые, а значит, и Верни должен быть смелым, тем более что он уже не маленький, скоро ему будет шесть и ему разрешат обедать за одним столом со взрослыми.

Гоблина под кроватью не оказалось, и, вернувшись под одеяло, Верни подумал, что шум ему приснился. Но когда глаза мальчика уже начали слипаться, тишину дома пронзил полный муки и ужаса женский крик. Страх подобрался к сердцу ребенка и впился в него своей когтистой рукой. Гоблин под кроватью теперь казался совсем не страшным. Лучше бы это был он. Верни натянул одеяло на голову и свернулся под ним калачиком, надеясь, что все это просто сон и он скоро проснется.

Он не знал, сколько пролежал так: несколько минут или несколько часов, – но в доме вновь установилась тишина. И эта тишина пугала. Сердце Верни бешено колотилось, ему было тяжело дышать. По щекам текли слезы, и нос совсем заложило, но Верни боялся шелохнуться, боялся издать звук. Ему так хотелось позвать маму или папу, но их здесь не было. Верни надеялся, что кто-то придет проведать его, тетя Анна или няня Мия, придет и скажет, что всё в порядке и это просто взрослые развлекаются. Но никто не пришел.

Когда за окном забрезжили первые лучи рассвета, мальчик нашел в себе силы выбраться из-под одеяла. В комнате царил полумрак, уже можно было различить силуэт большого комода в дальнем углу и деревянную, расписанную яркими красками лошадь-качалку посреди комнаты.

Верни полежал еще немного. По-прежнему было тихо. Вдруг за окном закричал петух, и мальчик в ужасе вновь закрыл голову одеялом, но тут же отругал себя за то, что испугался. А потом он почувствовал, как ткань его ночных штанишек становится влажной и теплой. Верни стало очень стыдно. Он уже несколько месяцев не мочил кровать и очень гордился собой, и вот снова даже не понял, как это произошло. На глаза вновь навернулись слезы. Нужно было найти Мию, чтобы та помогла ему переодеться и поменяла простыню.