Он вспоминал мужчину с расквашенным носом, пристыженную и присмиревшую при появлении стража порядка очередь, и думал: поделом им, это же не он, а они из людей превратились в быдло из-за помидоров по семьдесят копеек за килограмм. Обидно было и то, что разглядев в нем и в Лене студентов, толпа мало того, что нисколько не умерила гнев, а словно еще и обрадовалась, что нащупала у них уязвимое место.
А солнечный свет пронизывал воздух, голова – спасибо бабе Зине – больше не болела, по асфальту стучали каблучки, порхали летние платья, сверкали коленки, причин для печали не было. Вот только курсовая и проклятый этот экзамен по бухгалтерскому учету. Ничего-ничего! Вечером, сразу после работы, заедет в институт, найдет Поддубского, Васильковскую, отыграет еще накануне придуманную комедию.
Алка и Ира, сидя на столе, болтали ногами. Пустые коробки были разбросаны рядом. Ира посмотрела на Сергея с сочувствием. Он хмыкнул, представив себе, какими воспоминаниями поделилась Алка.
– Ну че, безрукие! – зарычал Тягач. – Тару собрать не можете!
Ира спрыгнула на землю, потянулась за коробкой.
– Чего ты! – остановила ее Алка. – Слушай его больше! Это их работа! Давай, Сашка! Обленился совсем!
– В другой раз вообще не придем! Сами потащите, – пригрозил грузчик.
Ира выглядела затравленной. Чувством юмора девушка не обладала, а из уст мужика, поддатого, грубого, с лицом, слепленным из сырой, непромятой глины, и вовсе не могла воспринять каких-либо шуток. Она слышала только окрик и, если бы не смешливая Алка, бросилась бы сама грузить пустые ящики на тележку.
По тротуару шла тетка с объемистой, но судя по тому, как она ею помахивала, пустой сумкой. На лице читалось разочарование, маленькие губы вытянулись в нитку. Выглядела тетка как рыбак, возвращавшийся ни с чем с промысла, сожалевший о потерянном дне и завидовавший более счастливым товарищам. Поравнявшись с лотком, она ревниво взглянула на пустую тару и спросила:
– А что продавали?
Обращалась она к Алке, но у Сергея неожиданно вырвалось:
– А вам-то какая теперь разница?
– Да нет, я вот смотрю, может, после обеда опять продавать будете, – смиренно ответила женщина.
– Вот приходите после обеда и увидите! – задиристо сказал Сергей.
– А чем торговать-то будете? – спросила женщина.
Она и впрямь держалась как заядлый рыбак, который терпеливо сносил издевки и настырно выуживал подсказки о времени и месте нового лова.
– Что привезут, тем и буду торговать, – сказала Алка. – Это ребятам виднее, чего они там наразгружали с базы.
Женщина посмотрела на Сергея и дядю Сашу и голосом, не питавшим надежды, спросила:
– Ну, серьезно, товарищи, после обеда что будет?
– Тихий час, – ответил Сергей.
– Бананы, мать, бананы будут, – сказал дядя Саша.
– Нет, ну я серьезно спрашиваю, а вам все шутки шутить.
Решив, что тратит время впустую, она побрела дальше.
– Вот народ! Видал?! Как ни скажи, все плохо! – с обидой воскликнул дядя Саша и, добавив парочку крепких слов, покатил тележку с пустой тарой к рынку.
Сергей шел рядом, придерживая столик и весы, водруженные на шаткую конструкцию из ящиков. Алка вышагивала впереди, сунув руки в карманы, отчего халат туго обтянул ее фигуру и при каждом движении подчеркивал соблазнительные формы.
– Хватит жопой вилять! – крикнул дядя Саша.
Ира брела как проданная в рабство невольница.
– Ну как прошло? – с участием спросил Сергей.
