На это у Воланда ответа уже не было. Он что-то мяукнул, фыркнул и отбежал подальше, чтобы я не исполнила свою угрозу.
Первые несколько минут я злилась, после торговалась, а потом смирилась. Котик ведь тоже приказов слушается. Одно меня расстраивало, я вроде как на свадьбу с князем Долгоруким согласилась, а теперь открылись новые факты.
Заснули мы с питомцем вместе, а когда я проснулась, обнаружила перед собой нерадивую служанку.
Сашка или Александра, как звала ее маменька, кралась незаметно и раскрыла шкатулку, принадлежащую Олюшке, а теперь уже мне, раз я живу в ее теле.
Какое-то время, я продолжала делать вид, что крепко сплю, заодно перебирала в голове слова фамильяра, поступки Сашки и ее презрительное отношение.
Когда она потянула руку, чтобы взять что-то, я села на кровати и грозным голосом сказала:
— Остановись!
— Барышня? — изумилась девушка. — Вы не спите?
— Не сплю, наблюдаю, как меня слуги обкрадывают, — кивнула я разозлившись.
Это какой же надо было быть мямлей, чтобы допустить подобное?
— А я не обкрадываю, Ольга Юрьевна, я на чистку хотела отнести.
— Не трожь! Если бы мне понадобилось, я бы попросила. И вообще, — посмотрела на Воланда, а тот ободряюще кивнул, — иди прочь. Ко мне, в мои покои, никогда не входи. Видеть тебя не хочу. Сегодня сама спущусь на кухню и выберу новую служанку.
— Но ваша матушка...
— Ты ей служишь или мне?
— Нет... — взгляд ее бегал. Не привыкла девушка, что Оля отвечает и приказывает.
— Вот и молчи. Уходи, пока я тебя тряпкой мокрой не погнала.
Смотрелась я довольно воинственно, но то ли на меня обретение магии повлияло, то ли соратник под боком, я решилась больше не подстраиваться под обстановку. Про иномирянство в этом мире никто не слыхивал, если верить фамильяру, а то что у Олюшки характер появится — оно же ей только на пользу, да и старший брат точно поддержит.
Я полагала, что наглая горничная уйдет, но та лишь спину выпрямила и звонко рассмеялась.
Теперь я понимала, о чем мне вчера говорил Воланд. За ней, словно дымка, встала холодная, темная тень. Неприятная, серая. Я будто ощутила брезгливость. Вероятно, Сашка была злобной, завистливой особой, но я отчетливо видела, что она из себя ничего не представляет.
— Вы меня сколько угодно прогонять можете, княженка, но в имении все княгиня Бестужева решает. Антонина Михайловна.
Пришлось ради этого встать и взять кочергу у камина. Взмахнув, я пригрозила наглой идиотке.
— Маменька — вдовствующая княгиня. После похорон всем Татьяна заправляет.
— Как бы не так... — артачилась девица, но все-таки испугалась, отошла к двери.
— Позже узнаем, а прислугу собери, пока я с тобой окончательно не распрощалась.
Сашка выскочила за дверь, а Воланд восхищенно произнес.
— Ну, Ольга, тебе теперь одна дорога. Так и чертей всех прогонишь, и нежить.
Опустив железную кочергу, я постыдилась своей реакции.
— Боюсь, маменька отреагирует по-другому.
Я точно знала, что служанка помчалась жаловаться, но предпочитала поменьше думать об этом. Если часы показывали правильно, я могла застать Татьяну на утренней прогулке перед завтраком.
Жена брата была такой же тихой скромницей, как и Олюшка. Правда, дома ее поддерживали, очень любили, но учили тому, что свекрови противоречить не стоить. Ей надлежало слушаться мужа, вести хозяйство, рожать детей. Она со всем справлялась... почти...
В некоторых вопросах Антонина Михайловна не горела желанием передавать ей бразды правления. Отстраняла от домашних дел, отменяла распоряжения, игнорировала, в общем, вела себя как типичная вредная свекровь, а Таня с ней просто не спорила.
