Дар тоже закрыл глаза, но уснуть не мог долго. Снова и снова слышал он злое и резкое: «Заткнись, проводник!». И тут же – «Извини… я не должен был». Снова и снова видел в глазах Кенира ненависть, вызванную его вопросами, и радость после их примирения. И то, и другое искреннее, настоящее. Было дело, попался Дару молодчик, который любил обижаться напоказ. Вот, мол, какие мы нежные, слова-то нам не скажи! Дар тогда хоть немногим его старше был, а вразумил быстро. Парой затрещин. Негоже здоровому лбу девицу из себя корчить. А вот Кенир не корчит. И поганое настроение ни при чём, чего бы он там ни говорил. Здесь другое. Но – что?
Во многих сказках, слышанных Даром в детстве, герою в качестве последнего испытания нужно было отыскать ключик и открыть старинный замóк. За дверью его ждала принцесса. Или богатство. Или похищенные и спрятанные в заколдованном доме сестра или брат. Кенир – ни дать ни взять замок из сказки, и ключик-то не враз подберёшь. Да и нужно ли? Что ждёт Дара за дверью, если он её откроет? И зачем её, вообще, открывать? Никакой награды для него там не припасено, это точно. Дар мысленно обругал себя. Сдался ему Кенир! Колючка, дронга пустынная! Как вести-то себя с ним не знаешь. На какое слово в ответ шипы выставит? Тьфу!
Кого же он всё-таки Дару напоминает?
Проснувшись утром, Кенир не обнаружил Дара рядом. Он смутно припомнил, что вроде бы слышал сквозь сон, как проводник встал и ушёл куда-то ни свет ни заря. Наверное, помочь матушке Шенай управиться с хозяйством. Кенир повалялся в пахучем сене ещё некоторое время, потом поднялся и направился в дом, по пути вытряхивая травинки из волос и рубашки.
Хозяйка и Дар сидели за столом и о чём-то вполголоса разговаривали. Дар был раздет по пояс, с русых волос капала вода.
– Тебе тоже советую искупаться, – заметил он, перехватив взгляд Кенира. – Потом такой возможности долго не представится.
– Иди-иди, – кивнула Шенай. – За двором тропинка, она прямо к речке ведёт. Пока искупаешься, у меня как раз завтрак поспеет.
Кенир последовал совету. Он любил воду и отлично плавал. Речка была узкой, он раза четыре перемахнул её от берега до берега, пару раз нырнул и вернулся в дом весьма довольный жизнью.
После завтрака, не уступавшего объёмом ужину, спутники принялись собираться в дорогу. Матушка Шенай собственноручно набила их перемётные сумки провизией. Дар шутил, говоря, что этого хватило бы не только им двоим, но и Искристому с Непокорным, если бы только лошади ели человеческую пищу.
– Мал ещё перечить! – строго оборвала его Шенай. Перечить ей, впрочем, никто не собирался.
На прощание хозяйка расцеловала обоих, взяв с Дара обещание навестить её на обратном пути. Потом она долго стояла у ворот и смотрела им вслед. Обернувшись в последний раз, Кенир подумал, что отныне запах сена будет напоминать ему уютный дом матушки Шенай.
Свой меч Дар, как и Кенир, возил за спиной. Когда, миновав поле, они оказались в сосновом бору, Дар снял его, положил поперёк седла и принялся развязывать ремешок, стягивающий рукоять.
– Мы уже в Северном лесу? – спросил Кенир, проследив за его действиями.
– Ещё не совсем. Но до ближайшего жилья, не считая той деревни, откуда уехали, уже далеко.
– Ясно, – коротко ответил Кенир, снял перевязь и тоже распустил ремешок. Ещё за завтраком он приметил на загорелой груди Дара тонкую белую полоску шрама. Старого. А лет-то проводнику… Ремесло это, надо понимать, не из самых безопасных.
