Новое шипение, тварь начала копать с особым остервенением. Охотница осознала, как впервые в жизни стала жертвой, загнанной в угол. У заваленной двери не виднелось ни проблеска, значит, снаружи ещё властвовала ночь. Легкокрылая отошла в сторону; осадив кобылку, стала выжидать. В мыслях выругала себя за то, что не купила у местных копья или хотя бы дротиков. Судя по грохоту, в святилище ломилась серьёзная туша.
– Не хочу рисковать… здесь узкое пространство, задерёт… – прошептала Сирлинорэ не то лошади, не то сама себе. – Так, милая, не дёргайся. Я освобожу проход. Выйдем вместе. Тише, тише!
От сыпавшихся камней сивка начала строптиво фыркать и метаться по узкому пространству. Тварь, словно удостоверившись в наличии здесь добычи, с яростью принялась долбить по крыше святилища. Сирлия бросилась к выходу, начала разгребать валун за валуном, молясь, чтобы чудовище слышало только лошадиный топот, но не её. Освободив проход и выставив вперёд клинок, дева вышла наружу, аккуратно посмотрела на крышу: в лунных проблесках действительно кто-то с огромными крыльями ломился вниз, желая пробить щель. Свистнув сивке, охотница успела схватить её за загривок и запрыгнуть в седло; туша провалилась вниз, трепыхая крыльями и яростно шипя не то от своей нерасторопности, не то от ожидания скорой добычи.
Выйдя на тракт и отъехав на пару мэрр, наездница остановилась, стукнула себя по лбу. В святилище осталась сумка с картой.
– Не успела к поясу привязать, безмозглая сучка… – прошептала она, разворачивая кобылу. – Точно в человека превращаюсь, раньше бы никогда не забыла! Но, милая! Поохотимся на чудовищ! Доставать карту из кишок твари я не намерена!
Вдали раздалось странное шипение. Сирлия спешилась, привязала сивку к ближайшему суку. Фонарь и клинок выставила вперёд, напрягла ангельское зрение: в святилище находился массивный силуэт, чуть больше конского. Однако чудовище почти не двигалось.
– Я не ставила ловушек, – заметила священница. – Ах, хватит самой с собой разговаривать!
Она бросила фонарь в дверной проём, в освободившуюся руку взяла свиток огненной стрелы. Медленно двигалась в направлении шипения. Пнула фонарь пару раз до центра святилища и обомлела: чудовище, пробившись внутрь, попало в завал. Оба светло-зелёных крыла оказались переломаны и продырявлены, из длинной гибкой шеи торчали два острых камешка, а половину туши привалило так, что создание не могло выбраться самостоятельно.
– Так и знала, что ты болотная виверна, – проговорила Сирлия, подойдя к обессилевшей твари и наведя на неё клинок.
Ярость пропала с морды чудовища, казалось, осталось смирение. Готовность принять судьбу.
– Всевышний устами и руками Своих слуг покарал меня за излишнюю жестокость, – охотница погладила кончиком лезвия шипы на голове и шее рептилии, которая полумёртвым взором разглядывала её, скалясь и показывая змеиный язык. – Мне наказано не использовать силу там, где её применения можно избежать. Но как, находясь рядом с тобой, отвратительной тварью, живущей инстинктами?
Виверна слушала, убрав оскал. Словно понимала человеческую речь.
– Если тебя не трогать, скольких ты загрызёшь? Сколько потомства оставишь, которое продолжит резать людей и скот? Какую пользу принесёшь нашему миру, красноглазое чудовище?
Она сделала аккуратный надрез между двух шипов. На шее чудовища появилась тёмно-бордовая струйка маслянистого оттенка.
