Раз, два и готово. Тут попроще.
― Ценяй, Дон Жуан, ― подмигиваю, довольно выпрямляясь.
Ценяет. Что, конечно, не очень удобно делать снизу-вверх, но предложения не особо длинные, а он не до такой степени тупица, чтобы не разобрать мой почерк.
«Тут ниче так» ― вещает первая надпись и стрелкой указывает на кубики.
«А вот здесь тю-тю. Облом, девочки, расходимся. Лампа оказалась без джинна» ― вторая стрелка спускается вниз, теряясь в линии темных волос, идущих от пупка и уходящих под махровую ткань.
― Тю-тю, значит? ― грозно щурится Кирилл.
― Ко мне какие претензии? Не наградил боженька, бывает. Ничего. Зато у тебя, вон, зубы... есть. Почти ровные причем.
Айкаю, когда подлой подсечкой меня роняют на себя, обхватывая ногами. Полотенчико долой ― не выдержало активности, развязавшись, так что прижимаюсь к Крестовскому по полному максимуму, без посредников.
Ладно, готова признать неправоту: боженька был щедр. Не только зубов засранцу отсыпал.
― Ну что, джинн есть или все-таки нет? ― хитро уточняет он, одаривая теплым дыханием и шлейфом ментолового шампуня.
― Ты собираешься валить из моей комнаты?
― Если только вместе. Предлагаю перекочевать ко мне, у меня кровать меньше скрипит.
Вот настырный гад.
― Ты не сдаешься, да?
― У тебя должок.
― Чу-у-увак, ― грустно вздыхаю, подпирая подбородок кулаком. Чтобы не держать голову на весу. ― Что ж ты портишь священные традиции? Что случилось в Амстердаме, остается в Амстердаме ― слыхал народную мудрость?
― Проблема в том, что в Амстердаме так ничего и не случилось.
― Так почему ты уверен, что здесь обломится?
Спросила девица, лежащая на голом парне, чей вставший член упирается ей в живот. Ага.
― Да ладно, тебе жалко что ли? Всего разочек, и я от тебя отстану.
Прикол в том, что так оно и есть. И, по сути, перспектива, что он от меня отцепится звучит даже заманчивее, чем само предложение о разовом сексе. Вот только принципы никто не отменял.
Да и мне вроде как нравится с ним цапаться. Надо ведь себя в тонус возвращать, а то все навыки флирта растеряла за длительными отношениями.
Отношениями, блин! Это ж надо было так вляпаться. А теперь мне подсовывают еще одного индивида, которому точно так же плевать: куда и что втыкивать.
Ну уж нет, дудки!
Эх. Хотела я эту ночку посвятить совсем другому, но, видимо, не судьба...
― Жалко у пчелки, ― подтягиваюсь ближе, понижая голос до страстного полушепота. ― А у меня есть кое-что другое. Никогда не угадаешь...
― Ммм... ― Крестовский аж привстает на локтях заинтересованно, залипая на то, как я кусаю губы.
― Маленькая такая штучка. Но сколько удовольствия она может нам доставить...
― И что же это за штучка?
― Даже не попытаешься угадать?
Какой там. Ему не до этого. Человек завелся. А я тем временем ме-е-едленно приоткрываю верхний ящик стоящей рядом тумбочки и... Чмокнув его в нос, пользуюсь заминкой.
Выскальзываю из ослабшей хватки, скатываюсь на пол, сигаю к двери и вылетаю в коридор. Запасной ключ, выпрошенный у его отца, успевает сделать второй оборот, когда ручка с обратной стороны требовательно трясется, но...
― Ты же не думал, что один такой догадливый? ― с довольным видом целую свое сокровище. ― Я тоже подготовилась.
― Скворцова. Это война, ― доносится из моей комнаты.
― Непременно. Но не сегодня. Сладких снов, пупсик. Утром, быть может, выпущу. Захочешь пописать, там где-то бутылка из-под воды валялась.
