Выживу. Куда денусь. Вот кофейка бахну, который мне услужливо преподнесла симпатичная блондинка, и можно снова отправляться на экзекуцию.
Пока остаются последние минуты, пользуюсь возможностью, чтобы, наконец, и самому рассмотреть аляпистую творческую компашку. Не все же им одним.
Кого здесь, конечно, только нет: и обколотая недопацанка с каре; и недодевочка, который недомальчик с длинным хвостиком в зауженных джинсах; и толстушка-хохотушка с разноцветными прядями на тонких жидких волосенках, смотрящими жутко нелепо…
Но, кстати, имеются и нормальные. Я бы даже сказал: слишком нормальные, мало чем примечательные. Настолько, что попросту теряются на их фоне. Сразу видно: у кого все в порядке с менталочкой, а у кого эксцентричность настолько шкалит, что последствия этого выливаются не только во внешность, но и в повадки.
Карина, меланхолично помешивающая свой кофе карандашом, одна из таких. Все в ней: начиная с волос и яркого макияжа, вплоть до колготок в сетку и ботинок на шнуровке ― словно один сплошной вызов. Себе, обществу и... не знаю. Всему миру, наверное.
Дается сигнал продолжать, и таймер снова включается. Блондинка, что на протяжении последних минут всячески трется рядом, кокетничая напропалую, неохотно возвращается к мольберту, а я на пыточный стул. Отсчет следующего получаса пошел.
А затем еще полчаса. И еще...
Черт, не рассчитал я мальца силы воли. Шило к концу второго часа отчаянно рвет очко, требуя хоть какого-то движения. К тому же от монотонного шуршания бумаги, гудения потолочных ламп и пропитавшего мастерскую запаха красок меня начинает нехило рубить.
Правда уснуть как раз-таки сложно. Студенты продолжают то и дело подходить, вырывая своей суетливостью из сонного оцепенения. Одни, как блонди, с разрешения снимают на телефон какие-то части моего тела. Другие, как Скворцова, просто присаживаются рядом на корточки, делая быстрые наброски в блокнотах.
Невольно заглядываюсь на легкие штрихи, стремительно появляющиеся на белом листе. Изгиб кистей, наметки пальцев, которые настолько налились свинцом, что я давно их не чувствую. Контур ногтей. Даже грязный кант мизинца и порванный заусенец на безымянном не ускользает от ее зоркого взгляда.
Карандаш в женской руке порхает словно живой, играя в копирку: Ctrl C ― Ctrl V. Я бы так не смог. Чертить линии, вычислить радиус, угол наклона, разработать подробный план проекта и объемную форму с расчетом конструкции ― это запросто, а вот оживить неоживимое за считанные минуты... Признаю свою некомпетентность.
― Кирилл, не отвлекайтесь, ― напоминает преподша, последние четверть часа лениво ковыряющаяся за своим рабочим столом. Устала раздавать ц/у.
На самом деле, все уже устали. Некоторые ребята давно наушники нацепили. Заметно, что им становится скучно, ведь обычно так долго один сеанс у них не длился. Это сегодня было решено сделать исключение, чтобы наверстать потраченные ранее часы.
Забывшись, выпрямляюсь. Трынде-ец… По ощущениям на спину словно добрую тонну булыжников нагрузили. Завтра, наверное, не разогнусь.
― Я почти раздет. Ты передо мной на коленях... Чем не эротическая фантазия, а? ― тихо, практически одними губами шепчу, залипая на длинные ресницы и перламутровые тени на веках.
Так близко и, блин, ничего не сделать. Ни щелбана отвесить, ни куснуть за нос, ни... поцеловать. Почему нет? Я бы поцеловал.
