От его слов мне становится
намного легче. Вчера, когда мы болтали за ужином, я успела поймать себя на
мысли, что Сергей Михайлович очень приятный в общении. Тогда он рассказывал про
свою службу в армии, какие-то смешные истории из студенчества и был простым
весельчаком, а сейчас он что ни на есть поддержал меня, принял мою сторону. Он
заметил перемену в моем поведении раньше, чем это заметила я сама. Это так
странно. И необычно. Мама никогда не придавала моему настроению столько
значения.
— Спасибо, — лишь
произношу я, а на губах непроизвольно вырисовывается улыбка.
— Договорились, да?
Киваю.
— Как у вас с Лёшей дела?
— вдруг спрашивает он. — Ругаетесь?
Это глупый вопрос, с
учетом того, что этот гад все еще спит в моей комнате, и никто кроме меня не
пытается его образумить.
— Да, — без прикрас отвечаю
я.
— Он у меня с характером,
— хмыкает он, — ты тоже не промах, судя по тому, что не упускаешь возможности
кинуть в его адрес язвительную колкость. Но Лёша отходчивый и совсем не злой.
Нужно просто немного потерпеть. Сейчас такой период.
— У него что, месячные? —
фыркаю я, а Сергей Михайлович заливисто хохочет в голос. Рада, что могу его
развеселить.
— Нет, — все еще смеясь
отвечает он. — Просто… я дернул его с этим переездом в не совсем удачный
момент. Он сердится на меня за это. Возможно, в каком-то смысле ваши словесные
баталии помогают ему спустить пар. В противном случае он бы давно выбил из меня
всю дурь. И был бы прав. Он на это вполне способен.
В ту же секунду Сергей
Михайлович поникает, свет в его глазах потухает, а сам он погружается в
какую-то черную бездну. Мне так хочется спросить, что у него случилось, но я
предпочитаю прикусить язык и не вмешиваться. Мать ведь узнает. И не простит мне
этого. Мне нельзя сближаться с мужчинами, с которыми мы живем.
— Поняла, — лишь сухо
говорю я. — Могу идти?
Он в одночасье приходит в
себя, выпрямляется и снова улыбается как ни в чем не бывало.
— Да, — произносит он. —
Увидимся дома. Что хочешь на ужин?
Этот вопрос застает меня
врасплох. Обычно я либо притаскиваю еду с работы, либо готовлю что-то наспех,
пока мать снова и снова наводит марафет, чтобы быть перед Сергеем Михайловичем
во всеоружии. Потом она выдает мою стряпню за свою. Иногда она и сама готовит,
но очень редко. Вчера, например, на это ее побудили обстоятельства. Ей пришлось
скакать у плиты, когда ее жених уже был дома, а ей срочно нужно было показать,
что она классная домохозяйка. И сегодня она сделала чете Третьяковых завтрак.
Про свою порцию я молчу, ее там не оказалось.
— Э-э… — протягиваю я, —
вы собираетесь готовить?
— В этом я не силен, —
усмехается он. — Думал, заказать еду на вынос. Что ты любишь?
Мой взгляд метается, не
знаю, что ответить. Если откажусь, это его обидит. А если про этот разговор
узнает мать — получу по шее. Мы ведь должны быть идеальными, нельзя показывать
свою заинтересованность в их богатстве и пользоваться их добротой.
— Наверное, я бы съела
салат.
— Брось, — морщится
Сергей Михайлович. — Салатом сыт не будешь. Давай что-то посерьезнее. Как
насчет свиных отбивных под сливочным соусом? — Он вдруг осекается. — Или ты
вегетарианка? Я не подумал.
— Нет-нет, все нормально,
— спешу успокоить его. — Свинина сойдет. Спасибо. Это просто так неожиданно. —
Одно мгновенье я мнусь, переступая с ноги на ногу, но в конечном счете нахожу
смелость кое-что добавить: — А мы можем не говорить об этом маме?
