— Ну вы че, — возмущается
где-то позади меня Гошан, и я вновь отрываюсь от губ Жанны. — Щас сожрете друг
друга. Там ректор идет, имейте совесть.
Тут он прав, выговоры нам
ни к чему. Жанна отскакивает от меня, как от огня.
— Мы еще не договорили, —
улыбается она, поправляя помаду на губах.
— Разговоры нам не нужны,
— ухмыляюсь, игриво стреляя глазами. Все это время я затыкал Жанне поцелуем ее
болтливый рот, а она опять за свое.
— Лёша, — строго
произносит она, пытаясь надавить на меня. — Я серьезно. Про твою сводную
сестру. Ты все мне расскажешь!
Размечталась. Я
отмалчиваюсь и кривлюсь. Зачем она все портит? Что ей вообще даст информация о
Волковой? Она запустит флешмоб «Тычем в нее пальцем, потому что она мне не
нравится»? Бред полнейший.
Исаева пристально смотрит
на меня, а потом, думая, что достигла нужного эффекта, шагает прочь, спеша в
конец коридора по направлению к своей аудитории. Черта с два ее план выгорит.
Или она добивается того, чтобы я наконец поставил ее на место? Клянусь, она
допрыгается. Мой гнев ей ой как не понравится. Исаева меня плохо знает.
Я прислоняюсь спиной к
стене и вытираю губы. Мимо нас проходит ректор, смеряя меня серьезным взглядом.
Возможно, наши с Жанной тисканья все-таки успели попасть в его поле зрения. Сейчас
я притворяюсь мебелью и не издаю ни звука. На рожон лучше не лезть, да и отцу
проблем подкидывать не хочу.
Когда горизонт становится
чист, я поворачиваюсь к Гошану.
— Пронесло, — ухмыляюсь я
и заметно расслабляюсь.
— Думаешь? — смеется он. —
Ваши лобызания из космоса было видно. Извини, конечно, но, по-моему, ты у
ректора на карандаше. Насколько мне помнится, это уже третий раз за семестр,
когда ты прокалываешься?
А ведь он прав. Прошлогоднюю
драку тех двух девчонок помнят до сих пор. Все думают, что я виновник. Не
считая этого, за последние полгода я попадался с неподобающим поведением уже
три раза: первый раз меня застукали в кабинете литературоведения, когда я почти
уложил одну второкурсницу на парту; второй раз был отмечен молоденькой
ассистенткой с биологического, я тогда успел залезть ей под блузку и оценить ее
четвертый размер; третий раз — Жанна. Этим все сказано.
— Не завидуй.
— Я бы не завидовал, если
бы ты отсыпал мне хоть толику женского внимания, — вздыхает Гошан, подтягивая
на плече рюкзак. — Как у тебя это получается, не понимаю. Я ведь тоже красавчик,
— без прикрас заявляет он, — гора стальных мышц, а девчонки все равно только на
тебя вешаются. В чем секрет?
— Никакого секрета нет, —
хмыкаю я, — есть лишь одно понимание: девчонкам не нужны герои, им нужна грязь.
— Типа я должен
изображать из себя альфу? — морщится он.
— Не изображать. Быть им.
Гошан все еще сохраняет прежнее
выражения лица, явно не разделяя моих методов. Что ж, это ожидаемо. Не каждому
дано.
— Я так не смогу, —
повержено сознается он. — Вести себя, как последнее хамло, по отношению к
какой-нибудь хрупкой дюймовочке, это самого себя не уважать. Уверен, что они
все одинаковые?
— Да, — со знанием дела
отвечаю я. Девчонок у меня было достаточно, чтобы прийти к такому выводу.
Никому не интересен мой внутренний мир, ровно как и мне их. Всех интересует
только внешность и то, какое место ты занимаешь в обществе. Я этим успешно
пользуюсь, от фанаток отбоя нет. Но я никогда им ничего не обещаю, хотя они
почему-то априори считают, что моя верность прописана в договоре. Когда их
розовые очки разбиваются, они обижаются и говорят, что я плохой человек. Ну
ладно, как скажете.
