Своя - страница 7

– "…я могу попросить вырезать некоторые моменты. Например, этот."

Журналист проглотил комок в горле. Его кадык дёрнулся, как кролик в капкане.

–"К-конечно, это ваше право."

Тишина. Только тиканье часов нарушало гнетущую атмосферу.

– "Итак, начнём с самого начала. Вы родились в…"

– "Нет." Слово прозвучало как выстрел. Хозяин кабинета поднял руку.

– "Начнём с конца." Он потянулся к стакану, и лёд зазвенел, как кандалы.

– "Вы пришли сюда не за биографией. Вы пришли за сенсацией. За тем, что… «Палец постучал по стеклу.» …может сломать вам карьеру. Или жизнь."

Журналист побледнел. Его перо дрогнуло, оставив кляксу на идеально белой бумаге.

– "Я пришёл за правдой."

– "Правда…" Хозяин кабинета вдруг улыбнулся, обнажив идеально белые зубы

–"…это когда ты выживаешь, а другие – нет. Всё остальное – детали."

– "Тогда давайте так…" Журналист вытер ладонью лоб. Помада на воротнике его рубашки оставила розовый след на белом полотне.

– "Что было в Мали на самом деле?"

В кабинете вдруг стало холоднее. Кондиционер, работавший на минимальной мощности, внезапно зашумел, как реактивный двигатель.

– "В Мали…" Хозяин кабинета поднял глаза. Радужная оболочка – странного, почти неестественного цвета – казалась прозрачной.

– "…была война. А на войне…" Он щёлкнул пальцами. Звук был сухим, как выстрел.

– "…люди умирают. Одни – за Родину. Другие – за деньги. Третьи…" Взгляд упал на диктофон.

– "…за глупость."

– "А ваши?" Журналист неосознанно прикрыл блокнот рукой, как школьник, прячущий шпаргалку.

Ответ пришёл мгновенно.

– "Мои…" Он медленно поднялся, и тень от его фигуры накрыла журналиста, как саван. – "…за тех, кто сейчас сидит в этом кабинете. И за тех…" Рука легла на плечо собеседника. Хватка оказалась неожиданно мягкой.

– "…кто ещё не знает, что уже мёртв."

В этот момент диктофон издал тихий, жалобный писк и погас. Красный индикатор записи медленно потух, словно закрывающийся глаз. Он машинально потряс прибор, нажал кнопку – ничего. Батарейка, купленная сегодня утром в киоске у метро, еще хрустящая в целлофановой упаковке, оказалась полностью разряженной. Странно – ведь он лично проверяла заряд перед встречей.

Они переглянулись. В воздухе повисло нечто невысказанное – будто сама вселенная решила стереть этот момент, оставив его только в их памяти. Диктофон лежал на столе безжизненным пластиковым параллелепипедом, его обычно ненавязчивое жужжание сменилось гробовой тишиной.

Патриаршие пруды дышали вечерней прохладой, разливая в воздухе запах мокрой листвы и дорогих духов. Д. стояла у фонтана, облокотившись на чугунную ограду, её бежевое пальто мягко колыхалось на ветру, открывая то стройную лодыжку в шпильке, то беглый блеск золотого браслета – подарка, который она никогда не снимала.

Вода за её спиной играла бликами, отражая последние лучи солнца, словно рассыпала алмазную пыль по её силуэту.

Она заметила его раньше, чем он подошёл – по особой походке, которую не спутаешь: лёгкая хромота (то самое ранение под Бахмутом) и одновременно кошачья грация хищника. Его тень легла рядом с её тенью, две тёмные фигуры на розовом от заката асфальте.

– Ну как? – она повернулась, и в её глазах вспыхнули золотые искорки. Губы, чуть тронутые помадой насыщенного винного оттенка, сложились в полуулыбку.

Он достал сигару, позволив себе эту слабость только с ней. Зажигалка щёлкнула один раз, два – на третью вспыхнуло пламя.