Своя - страница 8

– Как обычно, – выдохнул он, выпустив струйку дыма, которая тут же растворилась в вечернем воздухе.

– То есть? – она приподняла бровь, и в этом движении была вся она – дерзкая, неуловимая, опасная.

– То есть я снова всех напугал, – уголок его рта дрогнул. Он заметил, как на её шее заиграл крошечный бриллиант – тот самый, что он подарил ей в день возвращения из Сирии. Такой маленький, что только он знал о его существовании.

Д. рассмеялась – звонко, беззаботно, как девчонка, а не как женщина, знающая наизусть все статьи Уголовного кодекса. Её смех смешался с криками чаек и шумом фонтана, создавая совершенную мелодию этого мгновения.

– Идиот, – прошептала она, позволяя ему взять свою руку. Его пальцы – грубые, со шрамами – нежно обвили её тонкие запястья, где под кожей пульсировала вена.

– А твой обед? – он провёл большим пальцем по её ладони, рисуя невидимые узоры.

– О, – её глаза сверкнули аметистовым огнём, – это была война посерьёзнее твоей. Мать до сих пор не может простить, что я выбрала тебя, а не того мажора из МИДа.

– И кто победил? – он притянул её ближе, уловив аромат её духов – верхние ноты бергамота, сердце – жасмин, шлейф – пачули и что-то ещё, только её, неуловимое.

– Пока ничья, – она позволила себе на миг прижаться к нему, – но я дала понять, что отступать не собираюсь.

Он внезапно остановился, развернул её к себе. Его руки скользнули по её талии, ощущая под тонкой тканью платья знакомые изгибы. Вечерний свет играл в её волосах, превращая каждый локон в жидкое золото.

– Ты – потрясающая, – прошептал он, и в его голосе звучала та редкая нежность, которую он позволял только ей.

– Я знаю, – она подняла лицо, и их губы встретились в поцелуе, который длился ровно столько, сколько нужно, чтобы забыть о войнах, матерях и "Коммерсанте". Фонтан за их спинами взметнул вверх новые струи воды, сотни бриллиантовых брызг рассыпались в воздухе, создавая временный занавес от всего мира.

Именно в этот момент, из-за угла старинного особняка, где тени были особенно густы, раздался едва слышный щелчок. Затвор фотоаппарата, приглушённый специальным чехлом, но всё же различимый для тренированного уха.

Они не прервали поцелуй, словно не заметили щелчка затвора в темноте. Ее пальцы лишь глубже впились в его волосы, сжимая пряди с почти болезненной силой. Он ответил тем же – железной хваткой вокруг ее талии, притягивая так близко, что даже тончайший лист бумаги не проскользнул бы между их телами.

Пусть снимают. Пусть эти жалкие тени с их аппаратурой и подслушивающими устройствами делают свою грязную работу. Пусть весь мир наблюдает – сегодняшний вечер, этот миг, это слияние губ и душ принадлежит только им.

Где-то в темноте мелькнула еще одна вспышка. Чайки, потревоженные внезапным светом, взметнулись с фонтана, их крики смешались с плеском воды. Но для двоих на набережной эти звуки превратились лишь в далекий аккомпанемент.

Она почувствовала на губах вкус его сигарет и чего-то еще – чего-то неуловимого, что всегда было только его. Его руки скользнули под ее пальто, ладони прижались к оголенной спине, и она вздрогнула от контраста теплой кожи и прохладного вечернего воздуха.

Завтра они найдут этого фотографа. Выяснят, кто стоит за этим. Разберутся со всем этим как всегда – быстро, тихо, без лишних вопросов.

Но сейчас только соленый бриз, путающийся в ее волосах. Только его губы, обжигающие и влажные. Только их дыхание, ставшее единым – то учащающееся, то замирающее в унисон. И бесконечный плеск воды в фонтане, смывающий все следы, все доказательства, все, кроме этого мгновения, которое они украли у целого мира.