Помнит досель на лице, чай, копье!..
Рыцари – памятен им пооттаявший лед!..
Конница словно как в море летит кровяном!..
Бейте, колите, берите живьем
Лживый, коварный, пришельческий род!..
Нам ли баскаков пустить
Грабить казну, на правеж нас водить?
Злата и серебра горы у нас в погребах, —
Нам ли валяться у хана в ногах!
Бей их, руби их, баскаков поганых татар!..»
И разлилася река, взволновался пожар...
Князь приподнялся на ложе своем; очи сверкнули огнем,
Грозно сверкнули всем гневом высокой души,
Крикнул: «Эй вы, торгаши!
Бог на всю землю послал злую мзду.
Вы ли одни не хотите Его покориться суду?
Ломятся тьмами ордынцы на Русь – я себя не щажу,
Я лишь один на плечах их держу!..
Бремя нести – так всем миром нести!
Дружно, что бор вековой, подыматься, расти,
Веруя в чаянье лучших времен, —
Все лишь в конец претерпевый – спасен!..»
Тихо лампада пред образом Спаса горит...
Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...
Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним...
Видит он: облитый, словно лучом золотым,
Берег Невы, где разил он врага...
Вдруг возникает там город... народом кишат берега...
Флагами веют цветными кругом корабли...
Гром раздается; корабль показался вдали...
Правит им кормчий с открытым высоким челом...
Кормчего все называют царем...
Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,
Звон раздается, священные гимны поют...
Крышу открыли... Царь что-то толпе говорит...
Вот – перед гробом земные поклоны творит...
Следом – все люди идут приложиться к мощам...
В гробе ж – князь видит – он сам...
Тихо лампада пред образом Спаса горит...
Князь неподвижен лежит...
Словно как свет над его просиял головой, —
Чудной лицо озарилось красой...
Тихо игумен к нему подошел и дрожащей рукой
Сердце ощупал его и чело —
И, зарыдав, возгласил: «Наше солнце зашло!»
