ЗА МИНУТУ до падения мнущийся метрах в десяти от особняка Кирилл Суздалев для осмысливания ситуации напрягает голову и склоняется к уходу; подумывает вернуться, преодолевает рвотные позывы, приходит к заключению, что лучше всего уйти – окидывает особняк прощальным горестным взором, видит на балконе Анну с Максимом и, не успевает он понять, чем они занимаются, как поручень ломается и Анна падает на землю.
С выпученными глазами Кирилл отворачивается от дома и смотрит в другую сторону. На деревья, на растения, на сливающиеся деревья и растения; Кирилла затрясло – теперь его вырвало.
Из особняка вышел Максим Капитонов.
– Ты протрезвел? – спросил Максим. – Пойдем к ней, посмотрим чем можно помочь.
– Без меня, – выдохнул Кирилл.
– Она же твоя женщина, – удивился Максим. – Тут не так высоко, она могла и выжить.
– Это невозможно, – дрожащим голосом промолвил Кирилл. – Мне ни к чему здесь оставаться.
– Чего ты боишься? – спросил Максим. – Увидеть ее труп? Или тебя пугает то, что я пристрелю тебя, как свидетеля? Дорогу сюда позабудь. Если эта девочка жива, я сам отвезу ее в больницу, если нет, что-нибудь придумаю с телом, возможно вызову легавых… скрывать мне нечего. Облокотилась и рухнула – несчастный случай… подробности им знать не нужно. И ты о них никому никогда не расскажешь. Мстить мне не пробуй – уничтожу. А себя грызи беспощадно: твоя вина больше моей.
По завершению разговора с Кириллом, Максим пошел к телу Анны, ну а Кирилл побрел к воротам – после визуального осмотра лежащей на боку девушки Максим его не окликнул: Анна мертва. Владелец особняка сокрушен. Лишь рядом с ней он начинает ощущать первые укусы происходящего в нем надлома.
По велению необъяснимой блажи Максим Капитонов отходит от Анны и спрыгивает в пустой бассейн, где он ковыляет по дну и уныло выбрасывает руки, уплывая в безрадостное для себя будущее.
НА УЗКОМ диване в лежачем положении теснятся свесивший одну ногу Глеб и отжатая им к стене Дарья Новикова; подтянув до подбородка одеяло, она уткнулась глазами в свежие царапины на спине переспавшего с ней мужчины, который смотрит куда-то, но не на нее, что по ее представлениям нетактично: после секса он с ней не разговаривает, а перед ним погнушался выпить – на столе стоят две широкие рюмки и непочатая бутылка портвейна.
– Тебе не говорили, что ты жутко холодный? – спросила Новикова.
– Как жаба? – переспросил Глеб.
– Жабы и то не молчат. Квакают себе, общаются… после занятия любовью женщине требуется внимание, человеческая теплота, забота, мягкий разговор, а от тебя ни слова не дождешься. Я и твоего дыхания не слышу. Ты дышишь ровно и тихо… словно бы ничего и не было. Страсти я от тебя не жду… физически ты не устал?
– Мы можем повторить, – сказал Глеб. – Через пять минут я те же пять минут гарантирую.
– Твоя молодость позволяет тебе над всем насмехаться. Мужчины моложе тебя мной еще не владели, но с твоими сверстниками я спала. Они доставляли мне примерно такое же удовольствие. Не нулевое… весьма большое. В постеле ты не хуже их.
– На комбайне я им не соперник, – сказал Глеб.
– Со мной разделяли кровать не только крестьяне… и рабочие. Я привлекала и интеллигентных людей. За мной когда-то ухаживали! Приглашали на свидания, приносили цветы.
– Цветов у вас целые поля, – промолвил Глеб. – Прямо в цветах вы никому не доставались?
– Случалось и в цветах, – пробормотала Новикова. – Еще при муже.
