Читать онлайн Александр Крживецкий - Та девушка

Дизайнер обложки Вера Филатова

© Александр Александрович Крживецкий, 2020

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-5289-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Крживецкий

В начале лета 1863 года в жизни молодого поручика, князя Юрия Любовецкого, произошли два важных события:

1. его, камер-пажа3, зачислили в Кавалергардский полк под командованием князя В. И. Барятинского; позже Юрию не раз приходилось за полкового адъютанта подавать рапорты Александру II в его нижнем царскосельском кабинете – император ежедневно в полдень принимал полковых адъютантов в присутствии коменданта генерала Иосифа Велио4;

2. 7 июня того же года гвардейский офицер Ю. Любовецкий венчался в Софийском (Вознесенском) соборе Царского села с племянницей графа Бахметева-Протасова, командира 2-го лейб-эскадрона этого же полка, – Елизаветой.

Был яркий солнечный день. Со стороны Екатерининского парка и Большого пруда дул свежий ветерок, который гнал по небу полупрозрачные перистые облака. На куполах храма блестели золотые кресты.

Вначале на рысаках прибыл оркестр. Церемониймейстер, одетый в мундир с позументами, с шарфом через плечо, в церковь пока никого не впускал. Все ждали прибытия молодых.

Вдруг загремел свадебный марш Мендельсона. Из кареты вышла невеста. Ее вели шафера – офицеры в красивых сверкающих золотом мундирах. Вслед затем приехал жених. Его сопровождали подружки в белых (с длинными тренами5) платьях. Сразу же под колоннадой образовался протяженный ряд великолепных пар.

В церкви ярко горели неисчислимые свечи. Еще оркестр на площади играл свадебный марш, а уже церковный хор приветствовал молодых обрядовой песней «Достойно есть яко во истину…». Мощные басы покрывали голоса теноров и дискантов. Певчие были одеты в установленную форму: в белое с золотом.

Вот отворились царские врата. На середину церкви вышел священник в митре, на которой блестел алмазный крест. Священник шел по светло-голубому ковру, держа в руках распятие. Посреди церкви у аналоя молодая пара уже ждала священника. Лиза в белоснежном шелковом платье, в белой фате с флер д`оранжевым венком на голове. Рядом с ней стоял поручик Юрий Любовецкий в мундире кавалергарда,6 стриженный бобриком. Хор еще сильнее возвысил голос и вдруг неожиданно стих. Божественная литургия завершилась, и каждением начался обряд обручения. Священник трижды благословил сначала жениха, потом невесту, и вручил им венчальные свечи. Рядом со священником стоял диакон – громадный, бородатый великан. После возгласов священника, диакон невероятно низким басом вторил ему, словно орган, а хор подхватывал его слова высокими дискантами и тенорами и нес псалмы высоко к куполам церкви. Шафера держали золоченые короны над головами молодых. Стоявший на правом клиросе церковный хор, наполнял церковь мощной, красивой мелодией.

Старые, убеленные сединой, кавалергарды в мундирах с золотым шитьем, стояли как на параде, время от времени широко крестясь, и даже пытались подпевать певчим. Высокие восковые свечи горели ровно, но пламя их вздрагивало при каждом могучем возгласе диакона.

Священник благословил молодых, надел им на пальцы обручальные кольца.

Хор загремел старую церковную песнь «Гряди голубице…»:

Батюшка дал молодым поцеловать иконы, перекрестил их, помахал вокруг кадилом. Диакон сопровождал священника во всех его действиях, словно огромная тень и бас его усиливал торжественное ликование, звучавшее в песнопениях.

После кратких молитв, молодым подали вино в чаше общения, в знак того, что их теперь ждет общая жизнь. Затем мужу и жене связали полотенцем руки и, под пение тропаря, священник трижды обвел новобрачных вокруг аналоя.

По окончании завершающих молитв целомудренным поцелуем, молодые засвидетельствовали святую и чистую любовь друг к другу. Церемония завершилась – родственники и друзья поспешили с поздравлениями.

При выходе под колоннаду церкви, новобрачных приветствовал оркестр, заиграв свадебный марш из «Лоэнгрина» («Верный союз ваших сердец»).7

Господа рассаживались по экипажам. Кучера неторопливо брались за поводья, трогали вороных и гнедых. Ехали к Александровскому дворцу, где на площади уже ломились столы с изысканными блюдами и лакомствами, и бил искристый фонтан шампанского…

Через неделю молодожены перебрались в Царское село и заняли фамильную дачу Любовецких на Малой улице. Лизонька была красивой, тревожной и таинственной женщиной, и Юрию казалось, что как раз такая и нужна ему – красивая и таинственная, не похожая на других: она должна была дать ему то, чего не мог он найти во всей предыдущей жизни. Там на даче, в Царском селе, зародилось их семейное счастье. Гостеприимная, радушная и внимательная, Елизавета создавала вокруг себя атмосферу уюта.

Семейное благополучие, однако, оказалось недолгим – в сентябре 1863 г., в связи с продолжающимся восстанием в Царстве Польском, поручик Любовецкий был отряжен в Лейб-гвардии Царскосельский стрелковый батальон и вместе с ним отбыл в Варшаву. Перед отправлением батальона, в офицерском собрании Александр II, напутствуя гвардейцев, сказал: «Все, что сделал в Царстве Польском мой отец – хорошо сделал! Point de reveries, messieurs! (Никаких иллюзий, господа!)».8

27 августа 1863 года либерально настроенный Великий князь Константин Николаевич (наместник Царства Польского) по совету императора уехал в Крым, а его обязанности стал исполнять граф Федор Федорович Берг, «хозяин строгий». Он предпринял решительные меры – установил военное управление в крае, городскую и земскую полицию подчинил военным властям, усилил охрану границы. Уже в феврале 1864 года последнее крупное воинское формирование мятежников под командованием Юзефа Гауке-Босака было разгромлено.

29 марта того же года Центральное Варшавское полицейское управление под началом генерал-майора Трепова арестовало все «народное правительство Польши» во главе с диктатором генералом Ромуальдом Траугуттом. Польское восстание 1863—1864 гг. фактически было подавлено.

А в апреле 1864 г. на имя поручика Ю. Любовецкого пришло скорбное сообщение из Санкт-Петербурга о том, что при родах погибли его любимая жена Елизавета и ребенок.

Юрий срочно выехал в столицу империи и после похорон подал на имя своего командира князя В. Барятинского прошение об отставке. Несмотря на уговоры друзей и родных, он настоял на своем решении.

С тех пор молодой человек все больше замыкался в себе, все тяжелее и мрачнее становились его мысли. Потеря близкого человека сочеталась в его душе с потерей самого смысла жизни. Он чувствовал себя побежденным, проигравшим бой со своей судьбой, и полностью отказался от светских развлечений и земных привязанностей, все чаще ходил в церковь, истово молился, взывая к Всевышнему: «Зачем мне жизнь, уж лучше умереть, чем, оставаясь собственной тенью, прозябать в пустоте и холоде этого света».

Поздними вечерами, бесцельно бродя по опустевшим улицам столицы, он внезапно останавливался и, опершись о перила моста, пристально вглядывался в черные немые воды Невы и размышлял: «А не лучше ли разом со всем покончить? Только бы освободиться от груза боли в душе, только б не испытывать ужас одиночества, когда ты покинут Богом и людьми».

Со временем, пытаясь заполнить душевную пустоту, в каком-то необъяснимом душевном угаре, Юрий увлекся оккультными науками, дни и ночи проводя в библиотеках, но это не приносило облегчения.

Однажды главный врач Царскосельского военного госпиталя Людвиг Флорианович Адамович, доктор медицины, искренне сочувствуя молодому человеку, познакомил его с известным целителем бурятом Цультимом Бадмаевым, который практиковал здесь (а также в Николаевском военном госпитале), согласно специальному Рескрипту императора Александра II.

Увидев новое медицинское светило, Юрий внезапно рассмеялся, впервые за долгие месяцы, и постепенно этот смех перерос в чудовищно громкий, истерический хохот.

Быстрыми шагами Бадмаев подошел к Любовецкому и положил правую руку на голову страждущему – смех оборвался, на лице появилась блуждающая улыбка, и совершенно неожиданно они обнялись. В мгновенье ока жажда жизни вернулась к офицеру, словно прилив в океане, и Юрий ощутил сладкую легкость на сердце, почувствовав в удивительном восточном человеке родственную душу.

Необыкновенна судьба этого специалиста тибетской медицины: по просьбе русских властей старший лама Агинской степной думы Цультим Бадмаев, успешно погасил в 1853 году в Чите эпидемию тифа. Его заслуги были высоко оценены правительством России: по ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири9 в 1857 году Цультим Бадмаев приехал в Петербург и, после аудиенции у императора, был прикомандирован на 2 года к клиникам Петербургской медико-хирургической академии, а затем принял православие и был наречен Александром Александровичем, в честь своего крестного отца – Императора России Александра II.

Юрий подружился с Александром Александровичем – они часто гуляли по паркам Царского села, пили черный турецкий кофе в ресторанах на Невском проспекте в Санкт-Петербурге, и Бадмаев как-то спросил Юрия:

– Что за беда случилась с Вами?

Князь отвечал:

– Я потерял человека, который составлял мое самое большое счастье, благодаря своей нежности ко мне и благодаря своим добродетелям, которые каждый день давали мне повод для восхищения.

Цультим накрыл своей рукой руку Юрия Любовецкого, чтобы тот немного успокоился, и по-дружески, ненавязчиво, стал посвящать своего юного друга в основы четырех благородных истин буддизма: существует страдание; существует причина страдания – желание; существует прекращение страдания – нирвана. Ее сущность – отсутствие желаний, страстей, уход от мира; полный покой, абсолютная непроницаемость для желаний и страстей; наконец, – существует путь, ведущий к прекращению страдания, – Срединный (Восьмеричный путь) – истинное воззрение, истинное намерение, истинная речь, истинные поступки, истинный образ жизни, истинное усердие, истинное размышление, истинное сосредоточение. Такова благородная истина о пути, ведущем к утолению всякой скорби. Они составляют суть первой проповеди Будды, заключенной в «Сутре запуска Колеса Дхармы».10

Далее лама убеждал: «Не надо бояться смерти. Жизнь и смерть не противоположны одна другой, а вместе составляют одно целое. Эти две сущности тесно сплетены друг с другом, как молекулярные цепочки. Смерть не появляется в момент окончания жизни, а существует, «живет» параллельно жизни. Любой наш страх, испуг, волнение – это её лапа. Прежде люди знали (а быть может, догадывались), что содержат в себе свою смерть, как содержит косточку плод. Дети носили в себе маленькую смерть, взрослые большую. Женщины носили ее в утробе, мужчины – в груди. Она и у тебя была, хотя ты ее и не замечал, – продолжал лама, – и это придавало тебе особенное достоинство и тихую гордость. К тому, кто спокойно следует за временем и обстоятельствами, нет доступа ни печали, ни радости, и ужас не проступает в пригоршне праха. Жизнь – это медленный путь к смерти, и она неизбежна, поэтому к ней надо готовиться на протяжении всей своей жизни, стараясь делать только добро, чтобы на небесах достичь нирваны.