Так было… История семьи Громовых - страница 20

Хор Реального училища. Тифлис. 1910 г.                   Коля. Тифлис. 1910 г.

Летом 1909 года мы с Лешей поехали в Петербург, повидаться с родными. Ездить по железным дорогам я очень любил. А эта поездка мне особенно запомнилась своей необычностью. Дело в том, что Леша в целях экономии, не желая в дороге пользоваться вокзальными буфетами, взял несколько банок с тушеным консервированным мясом и спиртовку. И вот близ Баку нам захотелось есть. Леша достал из чемодана кастрюльку, перочинным ножом открыл банку консервов, вывалил её содержимое в кастрюльку и поставил её на спиртовку. Все это сооружение мы замаскировали в углу скамейки чемоданом и подушками – из прохода ничего не было видно. Вскоре по вагону стал распространяться божественный запах мясного супа. Я видел, как пассажиры стали крутить носами в разные стороны, пытаясь определить, откуда доносится этот умопомрачительный аромат! Мы с Лешей сидели с невозмутимым видом и спокойно смотрели в окно. Вскоре суп был готов, и Леша разлил его по тарелкам. Мы вкусно пообедали. После еды надо было мыть тарелки, и вот тут начались мои несчастья. Я пошел в туалет, пустил воду, но под холодной водой тарелки моментально покрылись толстым слоем застывшего сала. Сколько я их не мыл, они чище не становились. Вдобавок я сам весь вымазался в этом сале. Возился я с ними чуть ли не час, и вышел из туалета едва не со слезами на глазах. Леша, увидев результаты моего мытья расхохотался, и дал мне газету, которой я и оттер от сала и себя и тарелки. С тех пор за все время пути, мне пришлось ещё не раз таким образом отчищать от сала нашу посуду, и я всеми способами оттягивал время этого занятия.

Петербург встретил нас холодной и дождливой погодой. Мне, уже привыкшему к южному климату – теплу и солнцу – дома показалось неуютно. Тем более, что жить меня определили не дома, на Крестовском, а в Лесном – у Шуры. Во дворе Шуриного дома я поставил себе турник и ежедневно на нем занимался. Ещё к тому времени у меня появился фотоаппарат, и я стал много снимать. Печатал я сам, но из-за плохого фиксирования снимки мои скоро выцвели, и года через три на них уже ничего не было видно.

Возвращались мы с Лешей порознь – он уехал раньше, ему надо было на службу. А я поехал в конце лета с Леной, она захотела погостить у нас.

1 апреля (по старому стилю) 1910 года мне исполнилось 18 лет. К тому времени я окончил шесть классов реального училища, получил аттестат зрелости и перешел в седьмой класс. Весной стали решать, где я проведу лето. Вместе с Лешей в Арсенале служил знаменитый в то время в Тифлисе врач Беер. Он был с братом в неплохих отношениях и пригласил нас на лето к себе в имение, возле села Гамборы, в Кахетии. Причем предложение было бескорыстным – денег он с нас не брал, но мы должны были следить за его большим фруктовым садом. Леша, конечно, с удовольствием согласился, и мы поехали в Гамборы.

Дом оказался большим, и мы поселились в комнатах на половине, в которой никого не было – хозяева жили в другой части дома. На их половине была хорошая библиотека и Леша (я туда не ходил) приносил мне книги, которыми я зачитывался. Читать я уходил в старую беседку в саду. Скамеек там не было, и я читал, лежа на полу. В то лето я запоем прочитал «Войну и мир», «Анну Каренину», «Казаки», всего Тургенева, Писемского, Помяловского, Лермонтова, а также Лескова, Куприна и Горького. Когда надоедало читать, брал ружье и уходил в горы на охоту. Охотник я, правда, был никудышный – плохо стрелял влёт. Как-то раз, в зарослях ежевики и акации, которые росли по берегам высохшей речки, я набрел на стаю дроздов, во множестве сидевших в этих колючих кустарниках и стал палить по ним. Скольких убил – не знаю, лезть в колючки за трофеями не было охоты. Вот такой я был охотник…