Найти живодёров было трудно. Парни, шляясь по городу выискивали зацепки, но ничего кроме новых жертв не находили. Были полуразложившиеся собаки и кошки, кости и части тел, но ничего, указывающего на тех, кто это сделал.
***
Егор все-таки повесил кабанью голову в пристройке. Правда забыл про неё достаточно быстро. Вспомнил слишком поздно, когда поймал многозначительный взгляд Макса на чучело.
Макс сам прервал молчание.
– Расслабься, друже, будем драться.
Егор напрягся.
– Да расслабься! Не поверю, что ты кабана завалил! Всё нормально. Я читал про диких кабанов. Ты знал, что если свинью выпустить в лес, она быстро дичает? И лучше тебе не встречаться с подобной животиной раз на раз. Жаль Валькирия была не такой свирепой… Знаешь чё такое ассиметричный ответ?
– Ну и чё?
– Это когда получаешь по морде, а бьёшь по яйцам.
Парни опять засмеялись.
Наспех перекусили гороховым супом на костях. Бахнули чая и уместились на диване смотреть «Крик 1» и «Крик 4». Вторую и третью часть слешера решили проигнорировать.
Под конец четвёртой части, Данил выдал: «Ну и дерьмо».
– А чё-ж ты раньше не сказал, глянули бы чё-другое, – ответил Егор.
– Чё например?
– Да хоть «Зловещих мертвецов»… Или «Хижину в лесу».
– Мы смотрим слишком много ужастиков, как я теперь домой пойду? – спросил Данил, – особенно из этой перди.
– Не волнуйся, Макс тебя за ручку проводит, – улыбнулся Егор.
– Хрена с два я буду рушить вашу крепкую мужскую дружбу, – парировал Максим.
Когда на улицу только-только стал заявлять свои права вечерний мрак, парни разошлись. Егор снова почувствовал одиночество.
Чтобы от него избавиться он погрузился в ленту соцсетей. Мемасы, тревожные новости и красивые картинки не очень-то помогали. А вот «Робинзон Крузо» Дефо вырвал его из реальности. Отогнал одиночество. Он в красках представлял как сам выживает в мире дикой природы, с поправкой на свои родные широты. Он, как никто понимал героя Крузо, а описание племени дикарей-каннибалов навевали странные ассоциации из жизни. Он понял, насколько сильно отпечатались их страшные находки на его сознании. «Будь у меня проблемы с психикой, моя биография, наверняка, смахивала бы на предысторию становления какого-нибудь социопата убийцы» – тоскливо улыбался он про себя.
«Дай мне знать, если когда-нибудь начнёшь жалеть себя» – говорил дядя Серёжа – «Я быстро избавлю тебя волшебным пиздюлём от подобных пиздостраданий. Пускай другие жалеют. Усёк?» И хотя Егор и не понимал, в чём тут дело, фраза: «Никакой жалости к себе» выжглась на обратной стороне век.
***
На Николая Николаевича было больно смотреть. И дело тут скорее всего не в сигаретном перегаре.
Николай Николаевич был лириком от мира физики.
Каждый урок он вёл с мелодраматичным надрывом. Он украл манеру читать лекционный материал из драмкружка. И эта манера шла вразрез со школьным курсом физики.
Видимо, по ночам он сливал остатки учительской зарплаты в интернет-казино. Были, впрочем, моменты, когда его «беспроигрышная статистически-выверенная система выигрыша» давала сбой – и он выигрывал. В такие моменты физик заполнял пустоту внутри себя отрыжкой консьюмерной современности – щеголял новой одеждой, смартфоном или цацками. Это было дерьмовой альтернативой моральным ценностям, простым человеческим чувствам и приземлённым радостям. Это не помогало бороться с дефицитом смысла. В такие моменты грусть, пожирающую его изнутри, можно было разглядеть без увеличительных стекол. Она переходила в материальный мир и выглядела как истеричные линии, нанесенные припадочным человеком поверх действительности.
