Почему-то подумала, что Танька тогда наврала. Не мог он к девчонке приставать, он считает её ребёнком, а Савельев, Оксана была уверена в этом, хоть и подонок, но порядочный, к детям просто по-отцовски относится, да и дети его любят, только своих нет...
Он посмотрел на хватающую ртом воздух от возмущения Таню и ехидно осклабился:
– Но тебе понравится. Он её в конце поцелует, правда, не в церковь венчаться, а в гостиницу переспать, но позовёт.
Танька крикнула:
– Вы не понимаете!
И он резко бросил:
– Я действительно не понимаю, почему все сходят с ума из-за книги, в которой пусть раскаявшуюся, но девку на престол возводят, детородным органам, как святыням, поклоняются, в которой влюблённый мужчина женщину в гостиницу приглашает…
– Это же не о том, это же... – Девочка замолчала, видимо, слов не хватило объяснить, и Оксана пришла ей на помощь, впервые с того злополучного дня на теплоходе, первая заговорила с ним на неслужебную тему, хотела сказать: «Не вам судить!», – но решила не опускаться до его уровня и тихо произнесла:
– Вы не поняли, потому что не с начала читали...
Он взял у Тани из рук книгу и прочёл:
– Париж, Лувр 21.46. Ну, и что здесь такого, что мне понять не дано?
Оксана забрала из его рук «Код да Винчи», перевернула назад одну страницу:
– И снова посвящается Блайз... Ещё в большей степени, чем всегда...
Он упрямо дёрнул головой:
– Наверное, сестра или первая учительница.
Оксана подняла голову, решительно посмотрела в холодные серые глаза. Она не лгала, она была уверена, что права, просто знала, что это правда:
– Дэн Браун снова посвятил книгу любимой женщине, не указал венчанной в церкви законной супруге, потому что для него это неважно! Он посвятил книгу женщине: может быть, жене, а может, и любовнице... просто любимой. Только вы и это слово не с первого слога читаете, – она перекривила его: – Не бл...уднице – любовнице! От слова «любить»! – парировала она, поймав восхищённый взгляд девочки, затем протянула ей чашку с кофе. – Читай, Танечка! Эта книга о святости, зарождающейся новой жизни, об уважении к женщине, давшей этот мир каждому из нас. Эта книга о любви!
Как он на неё посмотрел, когда она «любовнице, что от слова «любить» сказала.
Всё бросить и уехать захотелось! Нет! Это просто невозможно! Дом арендован отделением полиции на три года, и без работы никак нельзя... На что она с Любочкой жить будет? К Косте больше никогда не обратится. Если правда то, что этот подонок сказал... А если даже неправда... Хватит! Любви запретной, сплетен, осуждающих взглядов хватит. И этого:
– Пусть боятся! – Как клеймо на крупе лошади: путь все знают, что эта кобыла моя. – Любовница! Генеральская подстилка!
Хватит! На всю жизнь хватит...
Картошку печь в духовку поставила, к речке за огородом на самой кромочке тайги – туда, а потом обратно, километра три, для поддержания формы пробежать – и можно сестричку с улицы на ужин звать.
Только кроссовки надела – Любка сама, без вызова прибежала, с порога зачастила:
– Там Герка Червнев жену Тоньку из своей двустволки застрелить грозит... а она с детьми в спальне заперлась... А он двери выбивает... а дядя Лёша кричит в окно, что застрелит его, пистолетом машет... а он...
Оксана не дослушала, без куртки, в спортивном костюме по улице побежала.
Герка Червнев охотник: белке, соболю в глаз, чтобы шкурку не портить, из винтовки без оптического прицела попадает. Лицензию на отстрел имеет, пушнину по правилам заготовителям сдаёт, семью обеспечивает. Только одна проблема – глючит частенько.
