Там, где цветут ирисы - страница 4

– Это мы еще посмотрим, – резко сказала бабушка, выходя с гордо поднятой головой из кабинета директрисы, по привычке уже хлопая дверью.

Думаю, многие надеялись, что я сама сбегу. Но мой упрямый характер, трудолюбие, а главное, мое желание сделали свое дело. Уже через полгода скептицизма поубавилось, через два года я впервые услышала, как директриса шепталась с моей бабушкой, как она рада, что сразу разглядела во мне потенциал.

К тому же сын Елизаветы Павловны много лет ходил на дополнительные занятия по химии к моей бабуле. Выиграл несколько важных олимпиад и в этом году автоматом был зачислен в один из самых престижных медицинских вузов.

Его дедушка и по совместительству свекор Елизаветы Павловны жил через несколько домов от нас и дружил с моим. Летними вечерами они то у нас, то у него играли в шахматы, пили хорошее вино. Чаще, правда, у нас. Дед Давида любил стряпню моей бабушки. Ладно, проще сказать, кто не любил столоваться у нас. Дом был как проходной двор. У нас постоянно были гости.

Я до сих пор помню, как в далеком детстве мы с Давидом были не разлей вода. Он приезжал на праздники, выходные и на все лето к деду. И мы отрывались на полную катушку, доводя до кипения мою ба. Давид хоть и старше меня на несколько лет, но заводилой и инициатором всех злодейств, по мнению моей бабушки, была именно я. Дружба наша закончилась, когда родители его разошлись и посещения деда стали строго лимитированными Елизаветой Павловной. Чужая семья – потемки, как любила говорить моя ба.

Будильник истошно вопит в пять пятнадцать. Я как сомнамбула плетусь в душевую – если не успею, то стоять в очереди. Это общага, и тут кто рано встает, тот и успевает. Чищу зубы, одновременно пытаюсь настроить воду.

– Су… – вода опять холодная – хочется выть от несправедливости.

– Ионова, ты там уснула, что ли? У меня сейчас мочевой пузырь лопнет, – долбится в дверь соседка по комнате, которую всю ночь где-то носило. И если бы об этом узнали, мне бы тоже досталось за недонесение нарушения дисциплины, и тогда – прощайте, выходные дома.

– Не-а, дай мне пять секунд.

Плевать на холод, я сильнее включаю воду и наспех принимаю душ. Одной рукой намыливаю волосы шампунем, другой открываю Наташке дверь, та несется к унитазу. Она матерится, тараторит что-то. Я не слышу из-за шума воды ни единого слова. Долетают только окончания фраз. Мои длинные густые волосы промыть холодной водой – это еще та задачка со звездочкой.

Выходя из душа, слышу только окончание повествования:

– Ты понимаешь, этот козлина даже такси не оплатил. Я просто в аху… Чтоб я еще раз, да чтобы его разорвало… Ну, ты меня понимаешь, Ирис, – сидя на унитазе, она с надеждой смотрит на меня глазами побитой панды.

Я, конечно же, машу головой. Хотя вообще не понимаю, о чем или о ком говорит Наташа.

– Натали, смой с лица этот боевой раскрас, ты на панду похожа, – советую ей, заматываясь в банное полотенце.

Наташка подходит к зеркалу и заходится от смеха, глядя на свое отражение. Самоирония человека просто зашкаливает. В этом ее обаяние. Натали невозможно поставить в неловкое положение или обидеть словом. Она все переворачивает в шутку. С ней легко. Она смеется так заразительно, что и я уже ржу вместе с ней. В нее невозможно не влюбиться. Тоненькая, хрупкая натуральная блондинка с длинными волосами и глазами летнего синего неба. За воротами академии любое модельное агентство с руками и ногами ее бы оторвало. Вообще-то, она самая талантливая из нашего потока.