– Что меня ждет дальше? Отчего именно я услышала этот зов?
– Моя дорогая, поверь, если бы я мог рассказать тебе все.
– Господин Мори, вы вновь говорите загадками. Прошу, не стоит. С самого детства я слышу одно и то же: потерпи, Итами, совсем скоро завеса падет; нет, Итами, ты ещё слишком слаба.
– Хватит. Я понимаю, насколько важно знать истину, но Оммёдо всегда обучались всему самостоятельно. Взгляни на тех, кто пытается постичь это искусство.
– Им предстоит долгий путь.
– Теперь ты понимаешь, о чем я пытаюсь сказать. Ты, Итами, станешь следующей защитницей храма Исияма. И даже не думай спорить.
Кивнув и уткнувшись в плечо Сохэя, Итами понимала, что противиться его воли дико. Сейчас он был в смятении. Боялся того, что его душа совсем скоро исчезнет и не сможет пересечь реку Сандзу. В его жизни произошло что—то страшное. Итами пыталась узнать у старых монахов и лекарей, но те пожимали плечами, им нельзя было говорить или они попросту не хотели. Ощущая тепло и любовь, Итами была благодарна Сохэю, который стал ей родителем. Аккурат дотронувшись до лба ученицы, Мори старался вложить в родительский поцелуй всю любовь, всё то безграничное, что желал подарить не только ей. Он отпустил Оммёдо, когда плотные тучи заполонили небо, а ледяные капли постепенно капали на них. Монахи бежали как можно скорее, желая спрятаться от проливного дождя. Итами ощущала себя ребенком. Сохэй не был зол за проступок, не желал отказываться от неё и, тем более, готов был бороться до самого конца, желая увидеть, как душа очищается.
Молитвенные храмы заполнились прохладой, когда Мори раздвинул двери. Множество зажженных свечей в миг погасли, благовония дико пахли полынью и женьшенем, Итами стало дурно от столь резких ароматов. Завидев фарфоровый чайник, стоящий на небольшом столике, Оммёдо подошла и, быстро наполнив чаши, осушила свою, протягивая вторую учителю. Горячая жидкость обожгла горло, кто—то только что принес это сюда, но ни Итами, ни Мори не видели никого. Сохэй усмехнулся и, выпив чай, склонил голову в тень, принося благодарность кому—то, кого видел лишь он.
Постепенно тишина в залах сменилась сутрами. Их привычное звучание менялось, когда учитель желал рассказать что—то новое, обучить старым защитам от зла, которое постепенно прорывалось в Камакуру и их дом. Итами послушно повторяла. Каждый изгиб её тела напрягался, а руки неистово болели от ударов, когда движения при заклинаниях были другими. Оммёдо понимала, что где—то там лис ощущал боль, всякий раз, когда сяку касалось красной кожи. Представляя злость на хмуром лица, смертная усмехалась. Теряя концентрацию, она выпускала из рук подчиненные талисманы, те опадали на пол и загорались, не оставляя после себя ничего. Мори замечал, как Итами поглядывала на палец. Он знал, что время неумолимо утекало куда—то вперед и, если не разделить эти души – они так и останутся во власти друг друга. Священный союз можно разрушить, если найдется смелый Бог, способный противостоять такой силе. Дан будет год. Возможно, за этот отрезок души воспитают сладкие чувства и не позволят произойти ничему плохому, но до тех пор, каждый их них уязвим. Раны одного – раны другого. Дикая боль одного – дикая боль другого. Судьба намерена мучить непокорных. Ведь они противятся истине. Сохэй понимал, что судьба не просто столкнула именно Итами с этим странным лисом, который не смог найти в себе сил явиться пред старшим Оммёдо. Но, рано или поздно это произойдет. Только Мори знает истинное происхождение Итами. То, почему лишь она слышит его сладкое пение, почему распознает лисий след и то, насколько близка, но в тоже время далека её душа.
