Замерев, Итами не могла сделать вдоха. Выронив сяку и пав на колени, она схватилась за одежды, как можно сильнее натягивая их. По лицу начал течь пот, а ледяное тело вновь стало горячим, словно лисье пламя захватило и не желало отпускать чистую душу. Не в силах помочь ученице, Мори достал свой талисман из широкого пояса. Прикусив губу, он обмазал пальцы в крови, а затем оставил след на талисмане, заставляя шикигами явиться на его зов. Древние лисы склонились, когда увидели старого учителя. Они были переданы ему для защиты, а теперь являлись и по приказу молодой госпожи.
– Что—то случилось, Сохэй?
– Ступайте в храм Аманава. Найдите хранителя и доставьте его сюда, даже он возжелает противиться вашей силе. Он должен понимать, насколько испепеляющим является его естество.
– Как прикажите, господин.
Лисы исчезли, а Мори, присев рядом с Итами, начал вытирать её лицо широким рукавом. Каждое мгновение казалось слишком долгим, Сохэй дергался, когда ученица пыталась сделать глубокий вдох, но вместо этого выплевывала кровь, пачкая сяку и половицы. Когда—то давно Мори видел подобное, точно также поддерживая и оберегая светлую душу. Он не посмеет отдать её в лапы хитрому лису. Только не тогда, когда полностью принял свои страхи и смог отплатить за потерянные годы без любви и ласки. Шикигами явились, когда Итами почти не двигалась. Крепко обвивая вырывающегося лиса, демоны кинули его в сторону господина, охраняя вход. Акуто злился, всё время стараясь дотянуться до рукояти катаны.
– Отчего ты, Оммёдо решил, что смеешь так играться со мной?
– Ты должен быть рад, что всё ещё жив, демон. А теперь помоги мне.
Видя, как Итами почти задохнулась, Акуто дернулся в её сторону. Слишком горячее тело не желало остывать. Лис кивнул.
– Почему я не чувствую её боль?
– Потому что сам губишь своим лисьим пламенем, хранитель Аманавы.
Акуто с непониманием смотрел на монаха, пока тело Итами дрожало от боли, извивалось из—за сильного жара. Присев подле Оммёдо и вытянув руку, лис желал дотронуться до кожи, но резко дернулся. Не ощущая никогда такого пыла, демон перевел взгляд на Сохэя. Впервые Акуто почуял страх за кого—то помимо старшего брата. Проведя по волосам, он стянул с себя смертный облик, цепко хватаясь когтями за тонкие нити. Уши дернулись, четко слыша стук сердца, который постепенно затихал, хвосты дергались из стороны в сторону, а лисье пламя окружило господина, желая стать с ним одним целым. Слегка ослабив одежды на смертной, Акуто прикрыл глаза, стараясь ориентироваться по ощущениям. Лис понимал, что теперь за каждым движением следил сильнейший из жителей Ашихары. Тот, в чьих руках безграничная власть и возможность изничтожить его дух без остатка.
Глубоко вдохнув, демон дотронулся до оголенного живота подушечками пальцев, стараясь не повредить кожу острыми когтями. Синее пламя окутывало две души, постепенно передавалось туда и обратно, словно привыкнув к новому, совсем юному и необузданному сосуду. Итами глубоко вдыхала. Губы пересохли, и она дернула рукой, крепко перехватывая демона за запястье. Что—то шепча, Оммёдо дернула головой и тут же затихла, не в силах облизнуться. Акуто прикусил губу, перехватил ладонь смертной и поднес к губам.
– Ледяных вод. Она погибает от жажды.
Кивнув, Сохэй поднялся и покинул молитвенные храмы, не запирая за собой двери, впуская внутрь больше свежего воздуха. Акуто склонился и оперся своим лбом о лоб смертной. Смотря в закрытые веки, лис продолжал то поднимать, то опускать руку с живота, постепенно вытаскивая собственный жар. Он не понимал, не до конца осознавал, как так вышло, что решился помочь той, кто испортила ему век. Ворвавшись в жизнь внезапно, смертная зачем—то принесла краски, когда Акуто привык к серости. Вздрогнув, лис тихо простонал, отрываясь от Оммёдо, стараясь отойти как можно дальше, чуть ли не забиваясь в угол.
