Там, откуда родом страх - страница 20

– Да вода горячая нужна и полотенце.

– А воды много надо, – растерянно спросила Наталья, словно стыдясь своего незнания.

– Тазик. Вы распорядитесь, пусть кто-то из прислуги принесет, – смущенно посоветовал Степан. – Не самой же вам тяжести таскать.

– Что-то вы совсем уж меня в барыни зачислили. Не переломлюсь, – засмеялась она и быстро вышла из комнаты. Когда вернулась с водой и полотенцем, Степан в глубокой задумчивости скреб ногтями заросший подбородок.

– Я пришла, – с укором напомнила о себе она.

– Извините, вы совершенно выбили меня из колеи, я не встречал таких женщин.

– Каких таких? – пряча в глазах лукавую улыбку, спросила Наталья.

– Да необычная вы. Умная и… Давайте лучше к делу приступим, намочите полотенце и подайте мне.

Процесс бритья оказался долгим и трудным. Приложив горячее полотенце к лицу, Степан распарил щетину, затем густо покрыл мыльной пеной и взял в руку бритву. В комнате не оказалось настольного зеркала, и Наталье пришлось снять зеркало со стены, установить его на столик и придерживать в течение всего процесса. Когда не менее чем через час Степан отложил бритву и протер влажным полотенцем лицо, Наталья увидала совсем еще молодое и довольно симпатичное лицо, которое портил лишь безвольный скошенный подбородок.

– Ну, как я вам? – Спросил Степан, и в его голосе прозвучала плохо скрытая надежда.

– Совсем неплохо, – ответила Наталья, игнорируя ее. – Вам, я думаю, следует носить небольшую бородку. У вас будет тогда более интеллигентный вид.

– Я знаю недостаток своего лица, – сразу погрустнел Степан.

– А у кого их нет, – риторически парировала Наталья, повесила на место зеркало, сложила в тазик все принадлежности и вышла из комнаты, оставив хозяина комнаты со смешанным чувством восторга, грусти и обиды. Его опыт общения с женщинами ограничивался общением с проститутками. Не имея никакой протекции, он служил в самых глухих местах, где порой и проституток-то не было, и весь досуг сводился к водке и картам. В кадетском корпусе проводились балы, на которые приглашались девицы из пансиона. Он очень неплохо танцевал, и ему никогда не отказывали в ангажементе, но ни во время танца, ни после него не откликались на его душевный зов, словно знали или чувствовали его унизительное положение в корпусе. А может, виной тому был он сам? Ведь на званых ужинах, которые изредка устраивались кем-нибудь из местной знати и на которые приглашались офицеры расквартированного полка, дамы не задерживали на нем своего внимания, а он уже не был забитым кадетом. После назначения в полк его жизнь круто изменилась. Здесь не было атмосферы кадетского корпуса, здесь были доброжелательные товарищеские отношения. Конечно, были и самодуры среди старших офицеров, но подчинения требовала субординация, и потому оно не было унизительным. И еще были офицерская честь и офицерское братство. Не будь их, остался бы он без выходного пособия. После запойной гулянки они возвращались на свои квартиры и были настолько пьяны, что растеряли в дороге друг друга. Степан, очевидно, поскользнулся и упал, а встать самостоятельно не смог. Что было на самом деле, он не помнил, но ноги его никогда не подводили, он самостоятельно добирался до дома в любом состоянии. От верной смерти его спас встревоженный долгим отсутствием барина денщик. В лазарете сумели спасти ему руки, а ноги не смогли. Командир полка составил рапорт вышестоящему начальству о том, что следствием инвалидности стали полковые учения, проведенные в условиях жесточайшего мороза, а в качестве доказательства приложил рапорт полкового лекаря о количестве обмороженных солдат, находящихся на лечении. В отличие от Степана, они действительно пострадали за царя и отечество.