– Присаживайтесь, мне еще несколько минут надо пострадать.
Девушка хихикнула и села напротив, подперев голову руками, локтями придавливая журналы инструктажей. Она смотрела на него и улыбалась, следя за напряженным лицом. Если бы в кабинет вдруг вошла Альбина, она бы без подсказки решила, что они любовники. И, как всегда, ошиблась. Жена не раз пыталась уличить мужа в связях с медсестрами, ординаторами или пациентами, пока в один из скандалов в больнице ей не вправила мозги Марина Игоревна. Альбина успокоилась, прекратив ревновать мужа, но затаила обиду, что он оказался таким верным и правильным.
На самом деле Максим Сергеевич и Евгения Николаевна, которую он всегда называл по имени отчеству, не опускаясь до Женя или Женечка, любил свою подчиненную, как и всех остальных, но ее особенно. Девушка была замужем, Максим Сергеевич очень нравился ей и как мужчина, но дальше искренней дружбы и, пожалуй, братской любви, они не хотели двигаться. Да и сил на это не было, работа отнимала все, и часто хотелось просто попить кофе или чай, посидеть рядом и помолчать, понимая все без слов, чувствуя плечо друг друга. Максим Сергеевич умел дружить с женщинами, и они отвечали ему взаимностью, иногда обижаясь, что он не сделал шаг вперед, не завоевал или хотя бы очаровал, можно и без продолжения: приятная и ничего не значащая игра зависимых людей.
– Ты зря улыбаешься. Скоро сама будешь сидеть и заполнять отчеты, – он посмотрел в умные голубые глаза и улыбнулся в ответ. – Тогда уже я буду сидеть напротив и списывать твой список патологий.
– Я не против, – она погладила его пальцы. – Мне кажется что вы, Максим Сергеевич, слишком много на себя взяли. Мы все это видим и хотим помочь.
– И помогаете – главное работа, наши пациенты, а с этой гидрой я как-нибудь сам справлюсь, – он проверил документы и отправил отчет по системе. Сегодня искусственный мозг был к нему благосклонен, и отчет принял с первого клика. – Что случилось, Евгения Николаевна?
– Пришла мать Маргариты Смирновой. Она ждет заведующего для разговора. Со мной разговаривать отказалась: «Я с вами разговаривать не буду! У вас не тот уровень». Вот так, дословно. В первый раз таких людей вижу, хотя вы меня предупреждали, а я надеялась, что никогда не встречу. Знаете, она такая равнодушная и жестокая. Вот честно, прямо льется из нее это, как грязь. Я с трудом сдержалась, чтобы не ответить, все хотела спросить, почему она только сегодня пришла, ее же еще в выходные оповестили, передали все контакты. Я сама передала, по телефону она совсем другая, а в живую просто монстр!
– Как я и ожидал – типичная психопатка. Придется ей до лета сидеть, пока заведующего не назначат, – хмыкнул он.
– А почему вас не хотят назначить? Вы и так всю работу выполняете, пациенты вас любят, коллектив уважает и любит.
– Нет, меня нельзя: не лоялен, дерзок, политически безграмотен. Моральные качества тоже не годятся, у заведующего должны быть скелеты в шкафу, чтобы он гнулся в нужную сторону.
– То есть потому, что вы хороший человек, вам нельзя быть руководителем? Надо типа нашей Ольги Васильевны, так что ли? – Евгения возмущенно вздернула веснушчатый нос. – Она же людей не любит, каменная и безразличная. Ей бы всех в овощей превратить!
– Ну-ну, не надо переходить на общественный нарратив. Никто и никого в овощей не превращает. Ольга Васильевна хороший врач, и она не всегда была такой. Она старше меня, и я помню, какой она была. Когда-то и тебе придется выстроить стену и запереться наглухо, как и всем нам. Иначе ты не выдержишь и попадешь в свое же отделение. Ольга Васильевна достаточно пострадала, чтобы так ужесточиться, и в чем-то она права, но не всегда, – он взял ее ладони и мягко сжал, смотря прямо в глаза.
