Там, за огненной рекой - страница 13

После секундного колебания она вытащила из кармана яблоко. Оно лежало на ладони, твёрдое и холодное, на глянцевой кожуре играл свет лампадки. Пусть и несъедобное, но ведь подарок. Причём первый, и скорее всего, единственный на этой стороне. Лиля аккуратно положила фрукт на пол, будто оставляла его под охрану теней и подняла куртку над сундуком.

Та распахнулась светло-коричневой изнанкой, испещрённой бежевым узором, мелькнули буквы безупречно подобранного шрифта «LOUIS VUITTON PARIS» – и произведение дизайнерского искусства кануло в сундучной тьме.

Следом отправились оливковый свитер от бренда, который носит «диавол», и джинсы-багги от «Miu Miu». Вдогонку стильной «капсуле» полетели удобные чёрные кроссовки от «Adidas». Каждая вещь, покидая её тело, оставляла после себя лёгкое ощущение пустоты – но не потери, а освобождения.

Оставшись в одном белье, Лиля шумно выдохнула и уже собиралась выдать шуточку в великое Ничто: «Бразильяно не отдам, даже не надейтесь!», как с изумлением обнаружила на себе новую одежду.

Потрясённая, она поспешно содрала с себя волшебным образом возникшее бежевое пальто и закинула его в ненасытную сундучью утробу. Оно исчезло, как и предыдущие вещи. Трикотажное тёмно-синее платье, коричневые сапоги, перчатки и рыжий шёлковый шарф полетели следом.

А потом она потеряла счёт времени, избавляясь от всей одежды, когда-либо заполнявшей её гардеробную.

Попадая в нутро сундука, вещи сразу же теряли форму, становились просто невнятной ветошью, которая сплеталась рукавами и штанинами в гордиевы узлы. В свете лампадки Лиля видела, как десятки бирок модных брендов, самочинно открепившись, копошатся в куче рваного тряпья. Они извивались, будто черви на горячем асфальте, наползали друг на друга, боролись, сталкивались – и сталкивали противников вниз, во тьму.

В этой титаномахии победила «Balenciaga», что Лилю ничуть не удивило.

К чёрту! К чёрту всё это барахло! Зачем ей нужно было столько одежды, для чего она сходила с ума по этим дурацким брендам, тратила безумные деньги на пустое? Разве хоть одна из этих красивых, но бессмысленных тряпок разбудила в ней что-то живое?

И тут она замерла, обнаружив на себе меховую шубку.

Чернобурка…

Лиля медленно провела ладонями, ощущая, как подаётся и мягко упружит мех. Он был тёплым, живым, он словно хранил в себе отголоски прошлого.

Лиля больно прикусила нижнюю губу.

Она вспомнила.

Её подарил Костик. Константин Александрович. Муж.

Бывший муж.

Лиля стащила с плеч чернобурку, закинула в сундук и горько заплакала. Нет, ей не было жаль мехов. Просто она вспомнила, как сиял Костик, набрасывая на неё шубку, с каким восторгом любовался, как обнял потом – сгрёб в охапку, прижал к себе, зарылся лицом в волосы – и как она пищала, что ей нечем дышать, а он смеялся, что от счастья не умирают.

Нет, в эту кладовку памяти тоже не стоит заходить.

Во всяком случае, не сейчас.

Лиля стояла посреди чердака – голая, свободная. Одежды на ней больше не осталось. Даже белья. Холода она не чувствовала, только лёгкость – и пустоту, которую теперь предстояло заполнить чем-то настоящим.

Она решительно потянула за ржавое кольцо и с усилием опустила тяжёлую крышку.

В первые секунды не происходило ровным счётом ничего, и Лиля едва удерживалась от идиотского хихиканья: оставили с голым «таком», как бабушка говорила. В варенухинском варьете хотя бы временно одёжки в обмен давали! Но тут в сундуке что-то утробно загудело и сразу же стихло, а потом из-под крышки полыхнуло ослепительно и так горячо, что Лиля зажмурилась.