«Ай, класс! – воскликнул в душе Валдомиро. – Роскошный прыжок!..»
Авиатор поставил обмякшего в полете Витюнчика на твердый грунт, слегка встряхнул, наклонился к низкому уху барда. Тот радостно закивал, подкрутил колок и ударил по неслышным Валдомиро струнам. И тогда на третьей палубе показалась женская фигура, – легкая, словно перо чайки, – появилась и взмахнула газовым шарфом. Листопад засемафорил обеими руками и стал похож на сигнальщика. Витюнчик тоже наддал жару – правая кисть артиста размазалась в двойную восьмерку и перестала быть видной.
– И я, я тоже здесь!.. – высоким голосом крикнул Валдомиро, но сразу же понял, что его отчаянного призыва чудное виденье с такого расстояния не услышит.
«Боже мой, господи, – думал Валдомиро, спускаясь по широкой лестнице, – и я это прекрасное плечо целовал!.. Еще вчера целовал, а сейчас нас разносит в стороны, и у меня даже нет ее адреса. Мы даже не сказали друг другу последнего «прости». А ведь в нашей встрече, такой случайной, такой непреднамеренной, такой… э-э… был, возможно, значительный и высокий смысл! Что же ты наделала, Раиса… – Валдомиро сглотнул сухой ком в горле. – Очень любопытно, однако ж, почему с ними нет Димы? Он же нашелся, там, на корабле… в музыкальном салоне!..»
Неприятное сомнение прилегло под сердцем Валдомиро, но он слабости не поддался.
«И все равно, Раиса, я буду любить тебя!.. Конечно, Димон мой близкий друг… Но разве он способен на серьезное чувство?! А я буду любить тебя… всю жизнь! Вечно!»
Неожиданно Валдомиро припомнилась ручища Карагодина, жилистая и вполне по-хозяйски прихватившая лапку прекрасной Раисы.
«Впрочем, вечно – это такой неопределенный срок… – продолжал Валдомиро свой внутренний монолог, но уже без прежнего накала. – К тому же в Риге на улице Райниса живет некая женщина – Юлия. Точнее – Юлия, ее маленькая дочка, тоже Юлия, и Юстас, ее супруг, нумизмат, добрейшей души человек и высочайшей эрудиции. О, он достоин уважения! И Юлия – моя Юлия – его чрезвычайно уважает! Но чувства питать не может. К тому же у них большая разница в возрасте. Даже больше, чем у нас с ней! Юлия несчастна, и ты, Раиса, должна постараться это понять и не требовать от меня вечной любви! Моя любовь принадлежит Юлии! В общем, я погорячился, извини…»
И, словно услышав последнюю фразу, крутобокий лайнер, уже отдалившийся от причала на порядочное расстояние, издал низкий стон. Газовый шарф взметнулся над белым бортом в последний раз и исчез – навсегда.
– Георгий Валентинович! – крикнул Валдомиро. – Поднимайтесь скорее! Счетчик работает!
Листопад повернулся на голос, и радостная улыбка выкатила на его румяное лицо. Витюнчик заверещал, защелкал скворцом, ухватился за ковбойский пояс авиатора, и они устремились по лестнице вверх.
– Гамлет с Полонием приехали, – как бы между прочим сказал Валдомиро, едва троица разместилась в машине.
– Приехали?! Ребята приехали?! Какие молодцы! – горячо воскликнул Листопад и заскрипел сиденьем, пытаясь для удобства беседы развернуть могучий торс в тесном пространстве автомобильного салона к Валдомиро на заднем сиденье.
– Сидите смирно! Не вертитесь! – строгим голосом сказала Мадам. – Спинка еле дышит. Вам вообще не идет вертеться, вы такой… – она бросила одобрительный взгляд на выпуклую грудь авиатора, – солидный. Чего доброго отломите спинку-то.
– Конечно, конечно, – зарокотал Листопад.
