– Все-таки, я думаю, что для декора ограждения лучше подойдет кирпич. Дерево, конечно, смотрится эффектно, но в этом климате его почти не используют.
– Да-да, конечно, – холодность этого по сути чужого человека меня, почему-то, задела. Мог бы сказать что-нибудь более романтичное, хотя бы из вежливости! Хотя, в сущности, мне нет до него никакого дела. Скоро приедет Вадик, и мы будем здесь гулять, и наслаждаться всем этим, и он-то, конечно, разделит мой восторг.
– Если вы считаете, что кирпич лучше, путь будет кирпич.
– Мы опять на «вы»? – он подошел ко мне близко, слишком близко для постороннего человека, который к тому же только что буквально обдал меня ледяным душем.
Мне бы надо было сделать, хотя бы один шаг назад, но в его серо-голубых с легким прищуром глазах было что-то такое притягательное, что я осталась на месте. Пока я пыталась понять, что это со мной такое происходит, Максим подошел еще ближе, обнял меня за плечи и поцеловал. Как-то буднично, словно, поцелуи были для нас обычным делом. Потом отстранился на секунду, внимательно посмотрел мне в глаза и опять поцеловал. Но на этот раз долго и страстно.
С трудом восстановив дыхание, я резко спросила:
– Что ты делаешь? Зачем это все?
– Мне показалось, тебе этого хочется. Я не прав?
Беда заключалась в том, что он был прав.
Пока я, собирая остатки самолюбия, подбирала более-менее достойный ответ, на площадке появился новый персонаж. Это был крепкий мужичок средних лет в строительной спецовке. Едва кивнув в мою сторону, мужичок заговорил с Максимом на местном языке, и тот, к моему удивлению, отвечал на том же языке довольно бегло. Они размахивали руками, делали какие-то измерения рулеткой, и было ясно, что мужчины отлично друг друга понимают. Наконец, сложив рулетку, строитель, судя по интонации, задал Максиму какой-то вопрос. Максим же с чувством полной уверенности в своих словах стал ему что-то долго и обстоятельно объяснять.
На меня он не обращал никакого внимания, как будто забыв о моем присутствии, я же смотрела на него, не отрываясь. Кажется, у меня даже выступили слезы. Внутри медленно поднималась горячая волна – этот полный чувства собственного достоинства человек был великолепен в своем профессионализме, уверенности в своих силах, режущий глаза мужественности.
Интересно, что, когда я рассказывала об этом эпизоде Алле на нашей первой сессии, мне казалось, что ничего сверхъестественного тогда не произошло – просто поцеловал симпатичный мужчина. С взрослыми людьми такое бывает. И я не вчера родилась.
Сейчас-то я понимаю, что именно в тот самый день со мной случилось нечто ужасное.
Наконец, мужичок уехал на маленьком горбатом автомобильчике – как я не заметила, когда он подкатил к участку? – и Максим, аккуратно взяв меня под руку, предложил:
– Ты уже бывала в соседнем городе? Может, вечером покатаемся по окрестностям? Покажу тебе наши места.
– По вечерам я обычно разговариваю с мужем, – ответила я чересчур быстро, чтобы не успеть согласиться.
«Видимо, – пришла в голову естественная в такой ситуации мысль, – он сейчас скажет, что с мужем можно поговорить завтра или, в конце концов, ему можно написать».
Но он отреагировал совсем не так, как я ожидала:
– Да-да, конечно. Как-нибудь в другой раз. Извини за навязчивость.
Опять холодный душ. Кажется, в психологии это называется «незакрытый гештальт»: ты только начинаешь игру, а она раз – и прерывается. И ты остаешься в ужасном состоянии незавершенности, потери контроля и полной беспомощности. При этом, если ты не хочешь, чтобы кто-нибудь заметил твое состояние, тебе приходится быстро перестраиваться и говорить вовсе не то, что чувствуешь. Именно так я и сказала:
