Татьяна и Александр - страница 49

– Александр Белов, – стараясь говорить как можно более напыщенно, произнес низенький охранник, – вы признаны виновным в измене и шпионаже против нашей Родины во время войны, развязанной против нашей страны. Наказание за военную измену – смерть. Приговор будет немедленно приведен в исполнение.

Александр стоял не двигаясь. Он поставил ноги вместе, а руки опустил вдоль туловища. Не мигая, он смотрел на охранников. Они моргали.

– Ну и что дальше? – спросил он.

– Наказание за измену – смерть, – повторил низенький и, подойдя к Александру, протянул ему черную повязку на глаза. – Вот.

Александр заметил, что руки молодого человека дрожат.

– Сколько тебе лет, ефрейтор? – тихо спросил он.

– Двадцать три, – ответил охранник.

– Забавно. Мне тоже. Только подумай, три дня назад я был майором Красной армии. Три дня назад на моей груди висела медаль Героя Советского Союза. Удивительно, правда?

Руки охранника продолжали дрожать, когда он поднес повязку к лицу Александра, но тот отодвинулся и покачал головой:

– Брось! И я не повернусь спиной.

– Я лишь выполняю приказы, майор, – сказал молодой охранник, и Александр вдруг узнал в нем одного из ефрейторов, три месяца назад бывших вместе с ним на огневой позиции при штурме Невы во время прорыва блокады Ленинграда.

Он был тем ефрейтором, которого Александр оставил у зенитки, когда побежал помогать Анатолию Маразову.

– Ефрейтор… Иванов? Так-так. Надеюсь, расстрелять меня у тебя получится лучше, чем сбивать эти долбаные самолеты люфтваффе, едва не прикончившие нас. – (Ефрейтор не смел даже взглянуть на Александра.) – Тебе придется посмотреть на меня, когда будешь целиться, ефрейтор. – Александр выпрямился во весь рост. – Иначе промажешь.

Иванов отошел к другому охраннику.

– Пожалуйста, повернитесь, майор, – сказал он.

– Нет, – ответил Александр, держа руки по швам и глядя на двоих парней с винтовками. – Вот он я. Чего вы боитесь? Как видите, я почти голый и без оружия. – Он расправил плечи; солдаты замерли. – Товарищи, не мне же отдавать приказ поднять оружие. Вам придется сделать это самостоятельно.

– Ладно, приготовься, Иванов, – сказал второй ефрейтор.

Они подняли винтовки. Александр заглянул в дуло одной из винтовок и прикрыл глаза. «Господи, прошу, позаботься о Тане, которая остается одна в этом мире!»

– На счет «три», – сказал ефрейтор, и двое парней взвели курок винтовки.

– Раз…

– Два…

Александр взглянул на их лица. Оба были напуганы. Он заглянул себе в душу. Ему было холодно, и он чувствовал, что не завершил свои дела на земле, – дела, которые не могут ждать вечно. Александр не видел дрожащих ефрейторов, он видел лицо одиннадцатилетнего паренька в зеркале комнаты в Бостоне в тот день, когда их семья покидала Америку. «Каким я стал человеком? Стал ли я тем человеком, каким хотел видеть меня отец?» Александр сжал губы. Он не знал. Но он знал, что стал человеком, каким сам хотел быть. «В такой момент, как сейчас, это помогает», – подумал он, расправляя плечи. Он был готов услышать «три».

Но «три» не прозвучало.

– Постойте! – услышал он чей-то крик сбоку.

Солдаты опустили винтовки. К Александру живо подошел Слонько, одетый в теплое пальто, фетровую шляпу и кожаные перчатки.

– Отойдите, ефрейторы! – Слонько накинул на спину Александра пальто. – Майор Белов, вы счастливчик. Сам генерал Мехлис приносит вам извинения.

Слонько положил руку на плечо Александра. Почему Александр от этого вздрогнул?