– Ешьте, не спешите.
Они съели, и один из них – Ванятка – спросил:
– А ещё есть?
– Скоро будет! – решительно ответил я.
На другой день ночью я не зашёл за Николаем, а пошёл в поле. Оно находилось за гумном, за посадками. Когда прошёл посадки, услышал топот и храп лошади. Я снова нырнул в посадки, затаился и увидел: на рыдване, который тащила лошадь, лежала тёлка, голова её свисала, а на шее словно кровавый галстук. Я узнал в кучере объездчика нашего колхоза, он объезжал поля и днём, и ночью. Жестокий человек был: если кого ловил на поле, бил кнутом. Может, он не хотел убивать, но голодный, обессиленный человек сам отдавал богу душу. Объездчика потаскают в милицию, а затем отпускают.
…Я понял, что ему сегодня не до меня, вышел в поле и нарезал колоски… Набрав как можно больше в большой платок, я понёс их детям. …На другой день Николай сам пришёл ко мне:
– Вот что, Василий, надо нам зерно набирать с полей, и побольше. Когда хлеб обмолотят, приедут энкавэдэшники и хлеб заберут.
– Хорошо, – согласился я, и ночью мы пошли с ним на поле.
Он взял с собой бадик.
– Зачем? – спросил я.
– Для спроса. А кто спросит, – тому в лоб. Если он захочет нас взять, я постою за себя и за тебя, – ответил Николай.
Мы зашли в рожь… Но мы воры-то мы были не ушлые: тропиночку и протоптали. Зайдя почти на середину поля, мы стали резать овечьими ножницами колоски, собирая их в мешки. И вдруг услышали крик:
– Эй, где вы там?
Мы присели…
– Не прячьтесь! Я вас всё равно найду – по следу, – опять раздался крик.
Было слышно, как лошадь приближается к нам. Николай приказал мне:
– Беги! А я его встрену здесь.
Как на грех начал всходить месяц… Я побежал… «Стой!» – раздался крик за моей спиной. Через некоторое время я услышал стук, как будто палкой ударили по камню, и что-то шлёпнулось на землю. Я понял, что кто-то бежит за мной, и попытался оторваться от него. И тут услышав голос Николая: – Подожди, не беги!
Я, задыхаясь, остановился. Подбежал Николай, он был как пьяный.
– Гад ползучий! Кнутом меня, понимаешь, кнутом! Кажись, я ему черепок проломил бадиком, – громко сказал он, наклонился и стал утробно рыгать, потом прошептал: – Домой – ни зёрнышка! В следующий раз сходим. А сейчас нельзя.
На другой день наехала милиция и стала искать, куда делся объездчик. Везде искали, на конях скакали – не смогли найти. Подъехали они к одному мальчику, который рыбачил, и спросили у него:
– Ты тут дяденьку на лошади не видал?
– Нет, не видал, – ответил мальчик и вылез к ним.
– А что там среди поля вороны и сороки летают?
– Да может, зайчишку поймали, едят.
Милиционеры переглянулись и поскакали туда. Они нашли объездчика, вернее, его труп, и начали искать, кто это сделал. И нашли – Мишку-рысачка. В гражданскую, когда красные захватили власть в нашем селе и в соседнем, тёмные крестьяне из соседнего села решили защитить владения графа Львова, который отгрохал им церковь красивейшей архитектуры. Но красные, узнав об этом, засели на колокольне. Крестьяне отправились к церкви, впереди на белом рысаке ехал Мишка, гордо посматривая вокруг. Вдруг с колокольни ударил пулемёт, и сразу – визг, крик! Мишка, прижавшись к коню, развернул его и галопом помчался в своё село. Люди, конечно, потом приврали, что он будто бы залетел к себе в сарай и даже там в запале и в страхе орал на коня: «Но-о, пошёл! Красные на хвосте!»
И орал так долго, пока жена не прибежала и не сняла его, полубесчувственного, с коня. А милиционеры всё-таки поймали тогда убийцу объездчика – отца пацана, который показал им место скопления птиц над полем, Мишку-рысачка. Видимо, милиционеры не захотели долго разбираться и схватили его, известного на всю округа защитника помещика, а значит, врага. Мишку посадили в тюрьму, а мы с Николаем продолжили добывать зерно.
