Клим искоса поглядел на Гаапа и вдруг подумал: «Интересно, куда он прячет рога и крылья?..».
– Какой ты еще ребенок, – покачал головой Гаап. – Никуда я их не прячу. Просто вы, люди, в обычном своем состоянии лености ума не хотите видеть больше, чем вам демонстрируют. Сложности – не для вас.
Окинув презрительным взглядом молодого человека, Гаап отвернулся от него.
– Что… ты хочешь… – Клим с трудом выговаривал слова. В горле пересохло, он еще не отошел от шока.
– Всего ничего. Ты должен найти Кару.
– Зачем?
– Это тебя не касается.
Гаап устало закрыл глаза, поднял лицо к чёрному небу, наслаждаясь усиливающимся ветром, и задумчиво произнес:
– Почему ко мне обращается кто угодно, кроме тех, кто действительно интересен?
За его спиной копошился, пытаясь встать, Клим.
– Хорошо, что мать в тебе не нуждается. Ей и даром не нужна ваша поганая власть.
– Кара сама обладает такой властью, с которой мало что может сравниться в этой стране…
– Разве может быть что-то главнее Сборища?
– Молодой человек, Вы не знаете вкуса изысканного блюда под названием «власть». Там, куда Вы так стремитесь попасть, в эту вашу говорильню, – Гаап презрительно фыркнул, – настоящей власти нет. Там находятся такие же слуги, как и везде, – жадные, глупые, продажные. Они знают, что их век короток и стараются нахапать побольше. Глупые, они не подозревают, что как только вылетят из своего тёплого местечка, все, что они имели, превратится в пыль.
Гаап замолчал, посмотрел на Клима, приподнял трость и, слегка дотронувшись ею до плеча парня, продолжил.
– Вам кажется, что власть – это когда перед Вами заискивают, льстят, преклоняются, целуют землю, по которой идете. Вам кажется, что обладая властью, вам не откажет ни одна женщина. Вам кажется, что власть способна дать все сокровища мира. Именно к этому вы все так стремитесь. Но это не власть.
– А что же такое власть, по-твоему? – еле шевеля губами, промямлил Клим.
– Власть – это избранность у бога и абсолютная свобода действий.
– А как же любовь женщин? Разве это не признак власти? – шептал Клим.
– Если женщина с тобой только потому, что ты во власти, это не женщина – это шлюха. Как только власть у тебя закончится, закончится и ее любовь. Настоящее чувство – когда любят тебя самого, ценят душу. Любовью лечат, возвышают, возносят. Но… вам этого не понять. Вы не умеете ценить то, что получили от Него. – Гаап ткнул пальцем куда-то вверх. – Вам все равно, чем владеть – фианитом или бриллиантом.
– Ой, да ладно… – протянул Клим. Ему надоело слушать нравоучения. – Хочу кое о чем спросить.
– Валяй, – Гаап сложил длинные руки на груди, укрылся крыльями как плащом и сфокусировал свое внимание на собеседнике.
– Почему ты не пришел, когда я звал тебя? Ты же, оказывается, слышал! – Клим пристально смотрел на Гаапа.
– Извини за прямоту, мой юный друг, но… ни ты, ни Бдюнько мне были не интересны. В то время к моей помощи взывал такой экземпляр, что тысячи таких, как вы, не стоили и фаланги пальца моего просителя. Он не просто жаждет власти над людьми, он хочет, чтобы они его любили! Его! Сутенера и убийцу, вора и казнокрада, растлителя малолетних детей и мошенника высшей категории! – Гаап довольно хохотнул и продолжил. – Мне очень интересно, чем дело закончится.
– Разве ты не знаешь наверняка?.. – у Клима от удивления вытянулось лицо.
– Принципиально не хочу знать. Зачем заглядывать вперед, лишая себя удовольствия от процесса? Знания, как ты слышал, рождают скорбь, а в моем случае еще и скуку. – Гаап сильнее закутался в крылья-плащ, оставив трость с корчащим рожи императорским тамарином парить в воздухе.
