— О… ваша кладовая — настоящий кладезь интересных вещей, — заметила я,
довольно улыбнувшись, невольно вспомнив первое впечатление от увиденного.
Выстроившиеся вдоль стен груды запыленных коробок и сундуков. В углах
свисало ажурное кружево паутины, придавая помещению еще более загадочный вид.
На полках, которые, казалось, вот-вот обрушатся, хранились припасы: выцветшие
стеклянные банки с почти стертыми надписями, среди них можно было различить
«джем» и «мёд», несколько старых бутылок из темного стекла со слегка
покосившимися пробками.
Там же, среди многообразия хлама, я нашла несколько запыленных рулонов
ткани — тяжелой, шерстяной, с едва различимым цветочным узором. В одном из
углов лежала старая медная лампа, потемневшая от времени, и несколько
деревянных ящиков, обитых ржавыми металлическими полосами. Когда я осмелилась
приподнять крышку одного из них, внутри оказались стопки пожелтевших газет и
рекламных листовок, которые, вероятно, разносили по домам лет двадцать или даже
тридцать назад.
На нижних полках лежали инструменты, покрытые ржавчиной, но всё ещё
крепкие: молотки, несколько длинных гвоздей, чугунные щипцы и даже пара
стеклянных дверных ручек с гранями, как у старинных бокалов. Стекло было мутным,
но красивым, отражая тусклый свет в виде мерцающих искорок…
— Хм… делай, как считаешь нужным. Если потребуется помощь, скажи, — прервал
мои воспоминания старик, а через секунду раздался скрежет отодвигаемого стула.
Мсье Харви неторопливо поднялся, устало потянув плечи, и, легко постукивая
пальцами по столу, добавил, — спасибо, Эмилия. Пойду… мсье Элфи должен зайти за
своими часами, а я их ещё не собрал.
— Хорошего дня вам, мастер Харви, — с тёплой улыбкой пожелала я, взглядом
провожая направляющегося к выходу старика, пока его фигура не растворилась в
полумраке коридора, оставив после себя слабый аромат мыла и машинного масла…
— Здесь придержи и немного капни масла, — проговорил месье Харви, показывая
мне несложную для новичка работу.
— Так? — выполнила все в точности, как говорил мастер, бросив украдкой
взгляд на старика.
— Верно, — довольно улыбнулся он, возвращаясь к прерванной работе. Сняв
заднюю крышку карманных часов, принялся откручивать винтики, вытаскивая пружины
и шестеренки, каждая из которых была размером едва ли больше головки булавки.
Его руки двигались точно и уверенно: он бережно поднимал каждую деталь,
рассматривал её на свету, проверял на наличие трещин и деформаций. Одна из
шестеренок оказалась слегка погнутой — мастер отложил её в сторону. Придвинул
коробку с запасными деталями и, найдя нужную шестеренку, установил её на место,
проследив, чтобы она плавно вошла в зацепление с остальными. Затем мастер
капнул пару капель специального масла на зубцы шестеренок, чтобы они двигались
плавно, как хорошо отлаженный музыкальный инструмент. Когда сборка была
завершена, он завёл часы, внимательно слушая их тиканье — равномерное,
успокаивающее.
Завороженно наблюдая за его четкими и уверенными движениями, я видела,
насколько глубоко он был погружен в свое ремесло — каждое действие было
отточено, как ритуал, возвращающий часам новую «жизнь».
— Если мсье Дернис ещё раз уронит эти часы, боюсь, следующую деталь
придётся вытачивать вручную, — произнёс мсье Харви, не отрывая взгляда от
работы. Его тихий голос вывел меня из задумчивости, и я смущенно кашлянула,
снова принимаясь за порученное дело.
