— Мсье Дернис? Тот милый мужчина, который больше часа рассказывал вам о
своём внуке? — поинтересовалась я, вспомнив его оживленный монолог о мальчике, что
якобы мог собрать модель кареты быстрее всех в округе.
— Да, уж больно болтливый, — хмыкнул старик, осторожно подтягивая винтик на
механизме. Похоже, мсье Харви не привык к многословным беседам, предпочитая
тишину и сосредоточенность своей мастерской, где его единственными
«собеседниками» были часы. Даже стены здесь, казалось, были пропитаны ровным,
успокаивающим тиканьем, которое нарушалось лишь редкими стуками инструментов и
тихим дыханием мастера. Его спокойное присутствие создавало ощущение уюта, и я
невольно погружалась в ритм его повседневной работы, а именно это сейчас мне
было так необходимо…
Прошла уже неделя с тех пор, как мсье Харви дал мне кров и работу. За это
время я успела убрать и вымыть почти все комнаты в его небольшом доме, оставив
только хозяйскую спальню, как и просил старик. Он категорически отказался от
моей помощи, заявив, что незамужней девушке не пристало убираться в холостяцкой
берлоге. Я решила не настаивать, хотя и осторожно напомнила ему, что уже была
замужем и недавно потеряла мужа. Признаюсь, его реакция удивила меня: на
мгновение он замер, и в его взгляде мелькнуло какое-то неуловимое сочувствие,
но он лишь молча кивнул, и мы больше об этом не говорили.
За эту тихую и спокойную неделю я почти не покидала дом. Пару раз сходила
за хлебом в булочную и один раз на рынок за продуктами, но каждый раз, стоило
мне переступить порог и оказаться на шумных улицах, меня охватывало странное
беспокойство, словно я могла потерять эту драгоценную, хоть и хрупкую защиту,
которую дарили стены старого дома.
Маленький, но уютный мир мастерской мсье Харви, где я проводила свои дни,
стал для меня убежищем, почти спасением. Каждый уголок этого дома хранил покой,
который был мне необходим, чтобы залечить свои невидимые раны и хоть немного
прийти в себя. Иногда я ловила себя на том, что, затаив дыхание, слушаю, как
стрелки часов с лёгким шорохом отсчитывают время, словно сами подсказывая мне,
что оно ещё есть, что можно не торопиться, не бояться… просто остановиться и
подумать, куда я хочу идти.
С того дня, как я очнулась здесь, в чужом мире, с его странными и
непривычными законами, я словно неслась по накатанной дорожке, не имея
возможности остановиться и осмыслить, что ждёт меня дальше…
— Харви, — прервал мои мысли мелодичный, приятный женский голос, а вскоре я
увидела его обладательницу. Ей было за шестьдесят, но черты её лица сохраняли
прежнюю красоту — нежные и тонкие линии скул, аккуратные морщинки вокруг глаз,
больше похожие на следы улыбок, чем на печать прожитых лет. Она была стройной,
изящной, с той особой грацией, которая присуща только истинным леди, и даже
простая серая шерсть её платья с тонким кружевом по краю манжет не могла скрыть
этого благородства. Её седые волосы, собранные в аккуратный пучок, отливали
серебром, а глаза — глубокие, светло-голубые, почти как осеннее небо перед
дождём, — излучали такое доброжелательное спокойствие, что мне захотелось
рассказать ей обо всех своих тревогах.
— Летиция, — проговорил мастер с явной растерянностью в голосе и, резко
поднявшись со стула, тут же сел обратно, суетливо собирая разбросанные на столе
инструменты. Его руки, обычно уверенные и спокойные, сейчас двигались чуть
нервозно, и мне было странно видеть всегда сдержанного, слегка отстраненного
мастера в таком состоянии. Удивлённая этим, я невольно прекратила свою работу и
молча наблюдала.
