— Спасительница, говоришь? Ну, пойдем, покажу, где жить будешь, — смилостивилась старуха и повела девчонку по дому. Заметив растерянный вид Таяны, ключница хмыкнула: — Ну, чего оглядываешься? Сейчас вещички оставишь, а потом пойдёшь за княжичем ухаживать, — успокоила она. — Так выходит, это ты спасла сынка Фёдора Левашова?
— Выходит, я...
— Теперь у князя можешь и награду просить, — хитро прищурилась ключница.
— А мне ничего не надобно…
Старуха остановилась у двери и удивлённо взглянула на девчонку:
— Ты, гляди-ка, бессребреница какая, — усмехнулась она и толкнула дверь. — Вот здесь опочивальня твоя, значит, — кивнула в распахнутый дверной проём. Таяна зашла и оглядела крохотную комнатку. — Чтоего понадобится, обращайся ко мне. Агафья Егоровна — я, — представилась ключница и показала на другую дверь. — А там покои дочки боярской. Как княжичу лучше станет, ей прислуживать станешь, чтобы хлеб свой зря не ела. Пойдем, представлю тебя боярышне.
Агафья постучала, из-за двери раздался звонкий голосок:
— Кто там?
Ключница зашла.
— Вот, Олюшка, знакомься: девчонка, Таяной кличут. За княжичем ходить приставлена и тебе помощницей станет.
Боярышня оказалась девочкой одного с Таяной возраста. Розовые щёчки на милом круглом личике рдели румянцем, озорные карие глаза с интересом взглянули на гостью, и её коралловый ротик расплылся в приветливой улыбке. Перекинув через плечо толстенную косу цвета спелого ореха, Оленька воскликнула:
— Ой, как здорово, наконец-то, мне подружка сыскалась! Проходи, Таяна, не робей! — обрадовалась она. — А то батюшка ни на шаг из дома не выпускает. Мне и поговорить не с кем. А у всех родственников сыновья одни… Скукотища! Мальчишки лишь оружием да драками забавляются и всё за косу норовят ухватить, — надув губки, пожаловалась девочка.
Таяна растеряно взглянула на хозяйку:
— Рада служить тебе, боярышня. Только мне сначала Евсея проведать нужно. Вдруг ему чего надобно.
— Так пойдём вместе! — засверкала глазами Оленька. — Я хоть на родственничка полюбуюсь да поздороваюсь...
— А как батюшка разгневается, что по дому, словно девка сенная, носишься? — забеспокоилась Агафья.
— Не разгневается! — отбросив косу, тряхнула головой девочка и, упрямо вскинув подбородок, направилась из горницы. -— Ну, что ты стоишь? — подхватила она Таяну за руку. — Побежали! — и девочки поспешили по переходу.
Следуя до горницы, в которой разместили Левашова, Оленька засыпала Таяну вопросами: кто она, откуда, как встретила Евсея. А услышав ответы, боярышня озабоченно нахмурилась:
— Так ты ничего не помнишь?
— Нет, — покачала головой Таяна. — Ничего не помню. Только сны иногда снятся с матушкой и батюшкой. Светлые такие…
— Бедная, — сочувственно взглянула Оленька. — У меня только матушки нет, и то тоскливо, а ты вообще одна-одинёшенька, — печально вздохнула она и вдруг встрепенулась. — Знаешь, я с отцом переговорю. Пусть, когда Евсей поправится, он тебя у нас насовсем оставит.
— А как же Пелагея? Она тоже совсем одна, как я её брошу?
— И Пелагея пусть остаётся. В округе, знаешь, сколько народу больного да хилого? Есть, кого лечить, — и за разговором девочки впорхнули в горницу.
Увидев Оленьку, княжич улыбнулся.
— Смотри-ка, подросла как! Скоро совсем невестой станешь. Не забудь потом на свадьбу пригласить, — взглянув на раскрасневшиеся щёчки девочки, подмигнул Евсей.
Явно польщённая словами парня боярышня смущённо потупилась, но тут же засыпала вопросами и его. Повидавшись с родственником, Оленька убежала к отцу, а Таяна осталась присматривать за больным.
