Она не стала останавливать кровотечение. Вместо этого, сжав кулак так, чтобы кровь текла обильнее, она с силой прижала раненую ладонь к черной метке на щеке Мэг.
– **ВОЗЬМИ МОЮ БОЛЬ ВМЕСТО ЕЕ ПУСТОТЫ!** – закричала Джессика, вкладывая в слова всю ярость, весь страх, всю свою волю. – **ЭТО МОЯ КРОВЬ! МОЯ СВЯЗЬ! МОЯ ПАМЯТЬ О НЕЙ! НЕ ЕМУ!**
Эффект был мгновенным и ужасающим. Кровь Джессики, коснувшись багровой пульсации метки, не впиталась. Она *зашипела*, как вода на раскаленной сковороде. Черная метка вспыхнула ослепительно-красным, а затем – фиолетовым светом. Мэг издала душераздирающий вопль, запрокинув голову. Ее тело выгнулось дугой, оторвавшись от стула. Казалось, внутри нее боролись две невидимые силы.
Из метки повалил черный, маслянистый дым, пахнущий озоном и горелой плотью. Он сформировал на миг зыбкое подобие рогатой головы с пустыми глазницами – Анкара, вырванный насильно из своего вторжения в сознание. Его беззвучный рык ярости сотряс воздух. Джессика почувствовала ледяное прикосновение ненависти, скользнувшее по ее разуму.
– **НАЗАД!** – рявкнула она, вдавливая окровавленную ладонь еще сильнее. Синий свет меча, лежащего рядом, вспыхнул ярче, ударив лучом в клубящуюся тень.
Тень рванулась назад, в метку, как щупальце, опаленное огнем. Багровый свет погас. Дым рассеялся. Мэг рухнула на пол, без сознания, но конвульсии прекратились. На ее щеке черная метка все еще была видна, но теперь она была тусклой, неподвижной, как засохшая короста. Больше не пульсировала.
Джессика отшатнулась, схватившись за окровавленную руку. Мир плыл перед глазами. Слабость от потери крови и чудовищного напряжения накатила волной. Она опустилась на колени рядом с Мэг, пытаясь перевязать ладонь обрывком рубашки.
На диване Алиса села. Ее глаза были широко открыты, полные ужаса и… понимания. Она смотрела на метку Мэг.
– Он… отступил, – прошептала девочка. – Но не ушел. Метка… это шрам. И дверь. Закрытая… пока. – Она посмотрела на Джессику. – Твоя кровь… твоя боль… она запечатала щель. На время. Он знает этот… вкус теперь. Он будет жаждать большего.
Медальон Леонида потускнел до едва заметного свечения. Тишина, тяжелая и израненная, снова заполнила архив. За окном багровый закат переходил в глубокие, зловещие сумерки. 15 октября 2024 года подходило к концу. Дом Мэг еще стоял. Но битва за ее душу только что перешла в новую, еще более страшную фазу. Анкара потерпел тактическое поражение, но узнал слабость Джессики – ее готовность платить своей кровью, своей болью за Мэг. И это знание делало его в тысячу раз опаснее.
Джессика прислонилась к холодному стеллажу, глядя на безжизненное лицо Мэг и на свою перевязанную, пылающую болью руку. Цена защиты была ее собственной кровью. И она знала – это была только первая плата. Анкара вернется. И в следующий раз он придет не только за Мэг. Он придет за *ней*. За ее памятью. За ее болью. За самой ее душой. Война из подземелий и временных разломов пришла в самое сердце – в их кровь и их воспоминания. И отступать было некуда.
Тишина после отступления Анкары была гулкой, как в склепе. Воздух в архиве пропитался запахом озона, горелой плоти и свежей крови – ее крови. Джессика прислонилась к холодному металлу стеллажа, глотая рвотные позывы от боли и адреналинового спада. Перевязка из обрывка рубашки на ладони быстро пропитывалась алым. Каждая пульсация раны отзывалась эхом в висках. *Ее кровь. Ее боль. Цена.* Алиса сидела на диване, обхватив колени, ее огромные глаза, полные остаточного ужаса, не отрывались от тусклой, но все еще зловещей метки на щеке Мэг. Мэг лежала без сознания, бледная, дыхание поверхностное. Казалось, сама пустота внутри нее сжалась от шока вторжения, но не исчезла.
