– Он запомнил вкус, – прошептала Алиса, ее голос дрожал. – Твоей… жизни. Твоей связи с ней. Он голоден. И зол. Метка… теперь не только дверь к ней. Она… приманка. Для *него*.
Джессика кивнула, с трудом поднимаясь. Слабость волнами накатывала от потери крови. Каждый шаг давался с усилием. Она подползла к Мэг, осторожно прикоснувшись незабинтованной рукой к ее лбу. Холодный пот. Но под кожей – слабый, неровный пульс. Живая. *Ее* Мэг. Не идеальная кукла из Элизий. Настоящая, израненная, нуждающаяся в ней.
– Надо… перевязать… лучше, – прошептала Джессика, оглядываясь в поисках аптечки. Эдит всегда держала ее в дальнем углу архива…
Но прежде чем она смогла пошевелиться, медальон Леонида на ее шее – все еще тускло светящийся – *вздрогнул*. Не вспышкой. Вибрацией. Низкой, на грани слышимости, как гудение высоковольтной линии. Одновременно Алиса вскрикнула, вжавшись в диван.
– Ой! Камень… камень *кричит*! – Она схватилась за запястья, где синяки-отпечатки от шахтной тьмы внезапно зажглись тусклым багровым светом, откликаясь на вибрацию медальона.
Джессика почувствовала это кожей. Не звук. *Давление*. Воздух в архиве сгустился, стал вязким. Книги на полках задрожали, сбивая пыль. Стекло в окнах завибрировало тонким, нервным звоном. И сквозь этот нарастающий гул прорвался новый звук. Сначала далекий, неясный. Потом ближе. Глухой, ритмичный. *Топот.* Не один. Множество ног. Марширующий строй. Сопровождаемый лязгом металла о металл, сдавленными командами, доносящимися словно из-под воды.
Она подползла к зарешеченному окну архива, выходящему во внутренний двор библиотеки. То, что она увидела, заставило кровь стынуть в жилах, несмотря на жар раны.
Двор был заполнен *ими*. Полупрозрачными, как задымленное стекло, но невероятно четкими в деталях. Солдаты в синих мундирах Союза. Но не призраки из временного эха ранних глав. Они выглядели… *тверже*. Реальнее. Их лица были искажены не просто отстраненностью, а яростью и болью. Мундиры были в копоти и темных, влажных пятнах, которые Джессика не хотела идентифицировать. Они маршировали на месте, призрачные штыки наперевес, а их глаза – пустые, как угольные ямы – были устремлены *прямо на окно архива*. На *нее*.
– Генерал… приказ?.. – донесся обрывок фразы, словно из сломанного радио. Голос был хриплым, полным нечеловеческой усталости и чего-то еще… *голода*.
Один из солдат, с обожженным лицом и пустыми глазницами, поднял призрачный штык и ткнул им в направлении окна. Не в стекло. В *воздух*. И там, где кончик штыка коснулся пустоты, пространство *заколебалось*. Как поверхность пруда от брошенного камня. Появилась рябь, а за ней – трещина. Маленькая, темная, из которой потянулись струйки инея. Трещина во времени? В реальности? Или просто дверь, которую они *чувствовали*?
– Кровь… – прошептала Алиса, подползшая к Джессике. Ее глаза были полны слез и понимания. Она указывала на перевязанную ладонь Джессики. – *Твоя* кровь. Она… зовет их. Как маяк. Они чувствуют боль. Чувствуют… *жизнь*, пролитую здесь. И они хотят… они хотят *вспомнить*, что это такое. Или… забрать ее себе.
Джессика посмотрела на свою окровавленную повязку. Удар меча, ее жертва, ее попытка спасти Мэг… Она не просто отогнала Анкару. Она *приманила* новых хищников. Голодных духов войны, застрявших в петле времени, привлеченных яркой вспышкой страдания и жизненной силы в море серой пустоты их вечного марша. И Анкара, отступив, знал, что сделает это. Он оставил не просто шрам на Мэг. Он оставил *кровавый след* для всего, что бродит в разломах.
