Но победа была пирровой. Мутировавшие шахтеры замерли, как изваяния, их связь с сердцем Анкары разорвана. Некоторые начали медленно, ужасающе рассыпаться в песок и каменную крошку. Другие просто застыли в последних позах атаки. Пещера погрузилась в зловещую тишину, нарушаемую лишь каплями воды и тяжелым дыханием Джессики.
Она подбежала к Мэг, схватив ее за плечи.
– Мэг! Слышишь меня? Мэг!
Мэг медленно подняла на нее глаза. В них не было ни страха, ни узнавания, лишь глубокая, ледяная растерянность и следы высохших слез.
– Я… я не помню, – прошептала она, ее голос хриплый, чужой. – Кто ты? И кто… кто я? И почему мне так… больно и пусто здесь? – Она прижала руку к груди, где лежал медальон с фото женщины, которую она больше не узнавала.
Джессика сглотнула ком в горле. Цена была чудовищной. Она огляделась. Разрушенный алтарь. Окаменевшие или рассыпающиеся тела шахтеров. Черная метка на щеке Мэг пульсировала слабым зловещим светом. И осколки кристалла… Они не были мертвы. От них исходил слабый, едва уловимый холод. Как будто ядро тьмы просто… рассредоточилось.
Внезапно медальон Леонида на шее Джессики вспыхнул яростным синим светом. Из него вырвался голос, искаженный помехами и отчаянием:
*«Ошибка! Не уничтожили! Разбили! Теперь он в каждом осколке! В каждой черной капле! Он в… метке! Бегите! Он знает… он знает о ней всё теперь!»*
Голос оборвался. Медальон потускнел. Джессика посмотрела на черную метку на щеке Мэг, которая ответилась чуть более яркой пульсацией. Анкара не был уничтожен. Его якорь разбили, но его сущность, как ядовитая роса, осела на осколках… и на Мэг. Он был ранен, разъярен, но теперь у него был новый проводник в самое уязвимое место Мэг – в ее опустошенную память, в ее потерянную душу. И он знал, что дом Мэг должен сгореть завтра. Не как угроза. Как *приглашение*.
– Выход, – хрипло сказала Джессика, поднимая Мэг, которая шла, как сомнамбула. – Нам нужно выбраться. Сейчас. Алиса… Алиса должна знать.
Она бросила последний взгляд на алтарь. Среди осколков черного кристалла что-то блеснуло. Крошечный фрагмент, похожий на засохший кусочек багровой плоти. Он слабо пульсировал. Сердце Анкары не было уничтожено. Оно было раздроблено. И каждая его часть теперь жаждала восстановить целое.
Побег из шахты был кошмаром, растянувшимся в вечность. Джессика тащила за собой Мэг, которая шла послушно, как марионетка с перерезанными нитями, спотыкаясь о камни и не реагируя на острые выступы породы, царапавшие кожу. Ее глаза блуждали по темноте, не видя ничего, кроме внутренней пустоты, где когда-то жили образы матери. За ними гнался не скрежет каменных тел – мутированные шахтеры окончательно окаменели или рассыпались после разрушения кристалла. За ними гналась *тьма*.
Осколки кристалла, разбросанные у алтаря, оживали. Не физически. Они *двигали* тенью. Сгустки мрака, холодные и вязкие, как нефть, отслаивались от стен и пола, принимая зыбкие, шипастые формы. Они скользили по штрекам быстрее, чем могли бежать героини, настигая, пытаясь обвить лодыжки, коснуться спины леденящим прикосновением. Каждое соприкосновение высасывало тепло, оставляло черный, обмороженный след. Воздух наполнился шепотом – не словами, а ощущением бесконечного голода, ненависти и… *радости* от того, что метка на щеке Мэг отзывалась на их близость слабой пульсацией.
– Держись! – хрипела Джессика, руша мечом очередную тенещупальце, пытавшееся схватить Мэг за руку. Лезвие проходило сквозь тьму, как сквозь дым, но синий свет Карательницы, все еще живущий в металле, заставлял тень отступить с шипением. – Алиса! – крикнула она в комовник, прижатый к плечу. – Где выход?! Они везде!
