–Как бы выразиться правильнее… Буква закона и практические действия – это не всегда одно и то же. Судьба регентства может оказаться в руках великих князей. Если допустить, что у них имеются собственные мнения насчет того, кто должен царствовать…
–Вы далеко заходите в своих рассуждениях, – вкрадчиво молвил Григорий Денисович. – Что же, кто-то захочет возвести на престол другое лицо? Кого?
Левкович залпом допил остывший кофе, как водку.
–Григорий Денисович, я с вами откровенен настолько, насколько позволяют обстоятельства. Всё произнесенное безусловно останется между нами. Благодаря вам я остался в живых во время того жуткого дела на Покровской11, такое не забывается.
–Вы можете рассчитывать и на мое молчание сегодня. Кого ваш “кто-то” рассматривает в качестве претендента?
–Георгия Александровича Юрьевского. Сына покойного императора от Екатерины Михайловны12, – тихонько, наклонившись ближе, сказал Левкович.
–Совершенно сказочная история, – уверенно заявил Платонов.
–Почему?
–Пусть мы на секунду представим, что найдутся желающие преступить закон. Всё равно эта кандидатура не найдет необходимой поддержки внутри царствующего дома.
–Э-э, не горячитесь. Либеральная партия потеснена, но не разбита. С увольнением Милютина, Лорис-Меликова, Абазы, а особенно великого князя Константина Николаевича13, точка не поставлена. Не удивлюсь, если в случае потрясений последует какая-нибудь неожиданность.
–Деление на партии в России очень условное, – сказал Григорий Денисович меланхолически. – По-моему, вы сгущаете краски.
–А, по-моему, это вы судите чересчур благодушно. Незыблемость самодержавия провозглашена, однако его противники могут нанести ответный удар.
–Руками милейшей Варвары Игнатьевны?
–Напрасно иронизируете. Эта дама – авантюристка с отменным аппетитом. Стоит последить за ней, и за ее компаньоном тоже. Париж – известное гнездо смутьянов. Еще во время службы в корпусе жандармов я слышал, что Рыльский водится с эмигрантами очень сомнительной репутации. Как и прочие, не придал значения.
–Думаете, есть какая-то связь между кружком Шебеко, бывшими министрами, Екатериной Михайловной и революционерами?
–Готов допустить, – отрезал Левкович.
За столом повисла долгая пауза. Всеволод Романович кликнул официанта и распорядился насчет еще одного кофе.
–Итак, сеть поистине грандиозная. Если вы не ошибаетесь, конечно. Или если не ошибается ваш “кто-то”, – подытожил Платонов, когда официант удалился. – Будете заниматься этой версией?
–Как иначе защитить государя? Мы не имеем права повторить просчеты наших предшественников, – с чувством сказал Левкович и осекся. – Простите, могло прозвучать бестактно.
–Что вы… За охрану первого марта отвечали совсем другие люди. Мне точно не в чем каяться.
Снегопад за окном усиливался. Набережная была еле видна.
–Вы не очень поверили в мою версию, верно? – спросил Всеволод Романович, заполучив вторую чашку бодрящего напитка.
–Не очень. Разнородная выходит мозаика. К тому же вы не рассказываете, чем вас вдруг заинтересовал Рыльский. Ему наскучила Парижская фондовая биржа и он решил сделать ставку на революцию в своем Отечестве?
–Надеюсь рассказать вам больше, но потом. Возможно, после командировки.
–Что, в Париж едете? – улыбнулся Платонов.
Левкович расплылся в ответной улыбке, при этом его глаза остались серьезными.
–От вас ничего не скроешь… Еду по служебной надобности, а куда, не скажу. Такие правила, да.
