– Дайте хотя бы попить, – сказал он, хватая кувшин. Он запрокинул его над головой. И сидр излился ему в глотку. Все молча наблюдали за тем, как он пил, пока не опустил на стол уже пустую посудину.
– Ну и брюхо у тебя, Фавр. Прямо бочка без дна, – ухмыльнулся Шарлемань.
– Хозяин! Тащи еще кувшин! – крикнул Гнус.
Тот только покачал головой и побежал в погреб. Беспокойные гости были просто набиты серебром. И он не хотел упускать своей выгоды. Рутьеры, коли досидят до вечера и за все заплатят, принесут немалую прибыль. Все эти мысли были просто написаны у него на лбу, когда он поставил на стол следующий кувшин и солонину для Фавра. Я смотрел на все происходящее с улыбкой. Мои товарищи, конечно, грубые и неотесанные, но не раз и не два защищали мне спину.
Однако меня ждал лодочник. И времени засиживаться не было. При первом ударе церковного колокола, прозвучавшего где-то вдалеке, я сказал, что мне пора, и поднялся из-за стола. Моя поклажа была невелика. Дорожный кожаный мешок с одеждой, арбалет и сумка, в которой я хранил связку арбалетных болтов. Поверх кольчуги из тонких колец, доставшейся от плененного мною рыцаря, и панциря, стоившего немало денег, я натянул сюрко3. Шлем с забралом пристегнул специальным ремешком к поясу, арбалет повесил за спину, а плащ накинул на плечи. Меч же всегда висел у меня с левого бока. И без него я и не мыслил выходить на люди уже лет этак семь. Снарядившись таким образом, я повернулся попрощаться и увидел, что Шарлемань встал со скамьи и опоясывается мечом.
– Куда это ты собрался? – спросил я удивленно и с некоторым раздражением. Не люблю, когда мне перечат.
– С тобой, – коротко отвечал он.
– Но мы же договорились. Разве нет? Не нужно, чтобы нас видели вместе. Если хоть кто-нибудь из замка опознает тебя, вся наша затея рухнет в одночасье.
– Одного я тебя не пущу. Вот и весь сказ, – он упрямо продолжал собираться. – Не волнуйся, я не выйду из лодки и тотчас же уплыву обратно. И, если хочешь, надену капюшон.
Я лишь махнул рукой. Спорить с Шарлеманем было бесполезно. Упрямством он походил на осла. Мне показалось, что он задумал все еще раньше, когда узнал про Речную Крысу. Потому и убеждал меня не брать с собой вещи.
– А мы? Мы с вами! – завозился Гнус, пытаясь встать и тут же падая обратно. Фавр замычал с полным ртом, согласно кивая головой.
– Вы сидите здесь, прикрываете наши тылы. Ясно? Нас четверых будет слишком много для бедной мыши, – Шарлемань передернул своими широкими плечами. – Да смотрите, не обижайте крошку служанку. Шкуры спущу.
– А хозяина?
– Его можно, но не до смерти.
Услышав эти слова, хозяин бросился к Шарлеманю.
– Господин солдат! Разве я не обслуживал вас со всем старанием? Чем вы можете быть недовольны? И вы даже не заплатили мне ничего, кроме двух денье.
– Не голоси так. Я всего лишь пошутил. Никто не собирается тебя трогать. И вот, держи еще. Эти будут покрупнее.
Серебряный лиард4 перекочевал из руки Шарлеманя в руки хозяина, начавшего кланяться чуть ли не до земли.
– Лучше раздобудь где-нибудь бочонок вина, я щедро заплачу тебе за него. Надоело пить эту мочу.
– Не извольте беспокоиться. Все сделаю.
Хозяин снова поклонился.
Но Шарлемань уже не обращал на него внимания. Сделал служанке козу и скорчил такую умильную рожу, что она не выдержала и прыснула в кулак.
– Ладно, пойдем, – он взял свой английский лук.
– Прощай, Жолли! Бог даст, свидимся, – сказал Гнус, приветственно поднимая руку.
