– И правда, зачем? – я изобразил широчайшую улыбку. – Ладно, друзья, можете не переживать. Садитесь в лодку, коли пришли. И, Бога ради, перестаньте нести бред. Раз от вас не отделаться, так и быть, плывите со мной.
Рутьеры мигом взобрались на лодку и расселись по скамьям, преданно заглядывая мне в глаза. Последним в лодку сел хозяин. Он перекрестился, возведя глаза к небу, и взялся за шест. Отталкиваясь им от дна, лодочник направил свое суденышко на середину реки. Я посмотрел назад. Мальчик махал отцу рукой, а жена шла по песку и что-то беззвучно шептала. Скорее всего, молилась.
Когда шест перестал доставать до дна, лодочник сел за весла. Он ворочал ими неторопливо и даже вяло. Однако лодка продвигалась вперед довольно быстро, так как помогало течение. Река в этих местах была широкой, да к тому же разлилась весной, когда в горах стаял снег. И сейчас, в конце апреля, вода еще не сошла. День был ясным, видно далеко. Мы внимательно смотрели по сторонам в поисках опасности, но единственными нашими соседями были подмытые и унесенные рекой деревья, превратившиеся из-за скопившегося на ветвях мусора в настоящие плавучие островки.
– Что-то не пойму, – сказал Гнус, обращаясь к Шарлеманю. – Отчего владетель Мо не покончил с Речной Крысой раньше? Неужели у него недостаточно воинов, чтобы уничтожить это крысиное гнездо в башне?
– Не знаю. Но скорее всего, у него и впрямь мало людей. Зато много проблем. Крыса грабит на реке, а рыцарю надо защищать своих крестьян. Думаешь, что в его лесах не водятся разбойники? Да и вообще-то, излучина не является его землей, она принадлежит монастырю, – ответил Шарлемань. Он был родом из тех мест и хорошо разбирался в подобных вопросах.
– Ну, монахам-то с ним не справиться. Разве что они призовут на его голову небесные кары, – усмехнулся Гнус и подмигнул лодочнику, смотревшему на нас, открыв рот.
– Не бойся, дядя, с нами не пропадешь, – добавил Фавр, ударив себя в грудь кулаком, от чего пошел звон. Так старый мятый нагрудник отозвался на кулак хозяина.
Как ни странно, но лодочник в правду поверил нам, перестал дрожать, и лодка пошла быстрее. А Шарлемань улыбнулся ему во всю ширь рта, демонстрируя отсутствие двух нижних и одного верхнего зубов. В нашей связке он играл подчиненную роль, но никогда этим обстоятельством не тяготился, уступая мне первенство добровольно. Хотя рядом с великаном Шарлеманем я казался субтильным и тонкокостным подростком, несмотря на свои пять французских футов и пять с половиной дюймов5.
Прошло около четверти часа, прежде чем лодка достигла излучины. И с каждым гребком весел полуразрушенная башня на песчаном берегу в окружении камышовых зарослей становилась все ближе. Ее уже можно было хорошо рассмотреть. Она вздымалась прямо из воды, а разрушенная кровля придавала ей мрачный и жутковатый вид. Впрочем, сколько я ни всматривался, повернувшись к башне лицом, там не было видно никакого движения.
– Тихо, – сообщил я, обращаясь к Шарлеманю. – По первому впечатлению, единственные обитатели башни – совы, которые, как известно, днем спят.
– Боюсь, нам с тобой предстоит работёнка, Жолли. Когда вокруг так тихо, да еще белым днем, то и без ученого астролога я предскажу засаду так же точно, как то, что вот-вот чихну,– ответил мне Шарлемань.
Тут он действительно чихнул, да так оглушительно, что лодочник от неожиданности едва не выронил весло. А Гнус едва не упал со скамьи от смеха. Рутьеры все это время подшучивали друг над другом и обдавали перегаром.
