Она сказала... унижение?!
Теперь уже трясло меня. Трясло как в лихорадке.
Я – урожденная де Фракиз. Дочь герцога, которую клеветническое обвинение и вероломный королевский указ лишили семьи, дома и забросили в воровской притон, который стал моим единственным пристанищем. Чтобы выжить – чтобы просто не умереть от голода, - мне пришлось воровать. Уже это было унизительно, и я не сразу смогла переступить через себя. Прошел месяц моего отказничества, пока Тайге не показал мне умершего ребенка в бедном квартале – малыш просто опух от голода. Я не хотела умирать – и Тайге научил меня всему, что должен уметь хороший вор. Но я все равно попалась. Я была плохой воровкой – неумелой и неудачливой. Освоить воровское ремесло хорошо мне не удалось.
И за это я стала клейменной.
Я не смотрела на служанку, но, видя пред мысленным взором ее брезгливо изогнувшийся рот, гадливость в ее глазах, я подумала: «Как ты посмела?». Тяжелой, разъедающей все нутро волной внутри меня поднималась ярость.
«Как ты посмела сказать, что коснуться меня – унижение? После всего, через что я прошла, ты бросаешь такие слова... мне?! Дрянь. Как. Ты. Посмела».
Еще совсем недавно я бы не решилась поднять голову. На дне, когда ты всего лишь пылинка на обочине дороги, тебе даже на ум не приходит, что можно поднять голову, но сейчас... Что-то изменилось во мне. Я знала, почему. Это все он – магистр Грим. Каким-то образом, явившись ко мне в темницу, предложив мне сделку – он как будто дал мне право считать, что я чего-то стою, что я не просто пылинка. И кажется... я ему поверила. Где-то в глубине своего сердца – поверила. Он придал мне сил. Он дал мне веру в себя. Даже если не хотел этого. Даже если это не входило в его планы. Именно его появление в подземелье воров вернуло мне силы снова поверить в себя.
Поэтому сейчас я собиралась... поднять голову.
Брезгливая высокомерная служанка в накрахмаленном белоснежном чепчике должна знать, что ей не стоило говорить мне такие слова.
- Ваш господин приказал вам помыть меня, - напомнила я, холодно покосившись на Агату. – Что вы там стоите? Идите сюда, возьмите мыло и вымойте мне спину.
Служанка сжала трясущиеся от отвращения ко мне губы. Я видела, как сильно ей не хочется пачкаться о клейменную воровку. Да, ее пугал не столько сам факт, что я воровка – ее пугало клеймо, символ позора. Она боялась, что этот позор, как проказа, перекинется на нее. Однако ослушаться не могла. Немолодая Агата знала, что делают со строптивыми слугами. Быть избитой палками она не хотела.
С искаженным лицом, искривив рот, что довольно сильно уродовало ее лицо, она подошла к ванне и взяла в руки мыло.
«Я покажу тебе, что такое унижение, - мысленно сказала я ей, пока она намыливала мне спину. – Ты пожалеешь, что посмела с высокомерием смотреть на Клодию де Фракиз».
Судьба не была ко мне жалостлива. Поэтому мне захотелось... стать безжалостной.
Как сильно гонористой служанке Агате приходилось сейчас переступать через себя, чтобы прислуживать такой, как я? Думала ли она о том, как низко пала? Достаточный ли это позор для нее, чтобы хотелось умереть?
Пожалуй, она думала, что пала низко, касаясь моего клейма. Но недостаточно низко, чтобы хотелось умереть. А зря.
- Потрите плечи, - сказала я.
Рука служанки на миг замерла – видимо, ее передернуло от того, что клейменная воровка отдает ей приказы.
