Тайна старого особняка - страница 20

Соберись, Элиза. Ты сможешь, – бормочет она себе под нос. – Все мои цветы, кроме двух, – розы. Значит, каждый цветок, кроме двух, – это розы.

– В нарисованном тобой саду это не так, – замечаю я. – Нам придется избавиться от одной лилии и одного тюльпана. Тогда все цветы будут розами… кроме двух.

Элиза зачеркивает одну лилию и один тюльпан:

– Хорошая мысль, Карлос. Теперь переходим ко второй строчке. Все мои цветы, кроме двух, – тюльпаны.

Я снова задумываюсь. Чтобы эти слова были верны, каждый цветок, кроме двух, должен быть тюльпаном. Это почти правда. Это было бы правдой, если бы здесь были только одна лилия и одна роза, а не одна лилия и две розы.

– Мы должны избавиться от одной розы, – говорю я.

Элиза кивает и зачеркивает одну розу:

– Ты читаешь мои мысли, Карлос! Теперь утверждения в первой и второй строчках верны. Последняя: все мои цветы, кроме двух, – лилии.

У меня уже голова болит от всех этих мыслей, но я делаю глубокий вдох. Мне известно, что каждый цветок в саду должен быть лилией, кроме двух. И вдруг ответ становится кристально ясным. Все три утверждения будут верны, если в саду всего три цветка! Одна роза, один тюльпан и одна лилия. Три – вот ответ на загадку!

– ВПЕРЕД! – КРИЧУ я. – В розовую дверь!

>>Сноска № 129

– Подожди, – пытается остановить меня Элиза. – Я еще не успела решить головоломку.

Я вздыхаю. Элиза может часами ломать голову над загадкой, потому что ей нравится атаковать ее со всех сторон и перебирать разные варианты, прежде чем она будет абсолютно уверена в ответе.

Но у нас нет лишнего времени. Мы должны остановить Отто и спасти мамино агентство!

Я открываю розовую дверь, и мягкий свет проникает в нашу комнату.

– Здорово! – одобряет Фрэнк. – Давайте пойдем туда!

– Элиза, если я ошибся, мы просто вернемся назад и попробуем открыть другую дверь. Но я не ошибся.

– Ну… Хорошо, – соглашается Элиза.

Я пропускаю Фрэнка и Элизу через розовую дверь и следую за ними.

Тропа ведет вниз по узкой лестнице, и внизу мне приходится горбиться, чтобы пройти.

Вскоре я пригибаюсь так низко, что практически лежу на животе. Прохладная грязь туннеля на ощупь липкая и скользкая.

– Я застрял! – орет Фрэнк. – В ТУННЕЛЕ КОЗЯВОК!

Фуууууууу! Козявки? Я смотрю вниз, но грязь неоново-розовая. Погодите… это не козявки!

– Козяяяяявки! – визжит Фрэнк.

– Нет, это не козявки, это обычная слизь, как и…

– КАКИ! – дурным голосом вопит Фрэнк. – ЭТО ЕЩЕ ХУЖЕ!

– Куда уж хуже! – кричит Элиза.

– Нет, это просто слизь, как и в водопроводе! – ору я.

– КАКИИИИИ В ВОДОПРОВОДЕ!!! – не унимается Фрэнк, и я понимаю, что это может продолжаться вечно.

Ярко-розовая грязь начинает сохнуть на наших руках, и мне становится ясно, что мы приклеились к туннелю. Как статуи, не способные ни двигаться, ни ползти.

Фрэнк наклоняется и облизывает сопли… То есть слизь.

– На вкус как единорог! – объявляет он.

– Откуда ты знаешь? – фыркаю я.

– Я собираюсь проесть себе выход! – говорит Фрэнк.

– Не надо, – просит Элиза, но Фрэнк не слушает.

(А разве он когда-нибудь слушает?)

Фрэнк – это настоящая машина для еды, просто человеческий мусоропровод.

Он лижет и лижет, пока мы наконец не освобождаемся. Но, даже не глядя на часы, я знаю, что мы опоздали на несколько часов и не сможем остановить Отто.

– Буууууууэ! – рыгает Фрэнк.

По крайней мере он хорошо поел. А вот будет ли мама вообще кормить меня, после того как узнает, что я натворил, большой вопрос…