В тот вечер Элизабет была по-настоящему счастлива. От восторга у нее кружилась голова, а от усталости к концу вечера подгибались ноги. Она не запомнила ни единого имени, ни одного лица представленных молодых людей, но она точно знала, что вернется в этот чудесный мир еще и еще раз.
Робкий стук в дверь мгновенно разрушил сладкие грезы.
Гувернантка – мисс Гиффин – удивленно вздернула бровь, но ответила совершенно бесстрастно:
– Войдите.
Горничная, прошмыгнувшая в комнату, смущенно опустила глаза к полу и тихо произнесла:
– Мистер Свитт отбыл в офис, а миссис Свитт отправилась за покупками.
Девушка совершенно смешалась, и последние слова можно было скорее угадать, чем расслышать.
– Это вовсе не повод прерывать занятия, – повысив тон, заметила мисс Гриффин.
Горничная попятилась к выходу, но в последний момент решилась поднять взгляд:
– После завтрака остались булочки с корицей. Ваши любимые! И я подумала...
Несколько секунд гувернантка сидела неподвижно, спина прямая, словно шест, по выражению глаз совершенно не понять, сердится ли она и что ответит в следующее мгновенье. Громкий хлопок, закрытой резким движением книги, заставил несчастную горничную вздрогнуть всем телом.
– От долгого чтения у меня пересохло в горле. Я отлучусь на минуту, попрошу на кухне стакан воды, – бросила она слова в пустоту, даже не меняя выражения лица.
Поднявшись со стула, мисс Гриффин плавно направилась к лестнице. Темно-синее форменное платье с глухим воротом, волосы убраны в строгую прическу, спина все такая же прямая, лицо застывшее, словно восковая маска.
"Такая молодая, а ведет себя словно старая дева", – горничная резко дернула плечиком, словно брезгливо стряхивая упавшую туда гусеницу.
Мисс Гриффин действительно была немногим старше Элизабет, да и такой строгой, как пыталась казаться, вовсе не была. Но это была маленькая тайна, которую знали лишь учительница и ученица. Перед всеми же остальными приходилось соответствовать образу. В высшем обществе было принято нанимать гувернанток лишь строго соответствовавших определенным требованиям, а приветливость никогда не входили в обязательный набор качеств.
– Что случилось? – встревожено спросила Элизабет, когда за затворившейся створкой мелькнули последние темные складки учительского платья.
Горничная набрала полные легкие воздуха и затараторила:
– Вы даже не представляете, что задумал ваш папенька! Он предполагает выдать вас замуж за сына того скверного джентльмена, что по пятницам приходит к нам на чай. Он еще курит жутко вонючие сигары и хватает меня за...
– Я поняла, о ком ты говоришь, – прервала служанку Элизабет. – Но как только тебе в голову пришел подобный вздор?!
– Вовсе не вздор! А чистейшая правда. Я подслушала разговор в кабинете. Они думали, что одни, а я стояла тихо-тихо, как мышка, и все слышала!
Элизабет была поражена. Конечно, разговоры о ее замужестве велись регулярно, еще с тех самых пор, как ей исполнилось четырнадцать. Но что наступил день, когда ей выбрали реального жениха, она не могла поверить.
– Может, это только предположения, – протянула она, скорее пытаясь успокоить саму себя. – Может, еще никто ничего не решает, а это пустые разговоры.
– Да нет же! Мистер Свитт уже сегодня собирался завести беседу о приданном с тем господином.
– Собирался?
– О! Мисс Свитт обо всем догадалась, и отговорила его.
Элизабет перевела дыхание. Все еще обойдется. Мама не даст ее в обиду, и уж точно не допустит, чтобы она вышла замуж без любви!
