По правилам, золотые украшения нужно принести в вечернее время к ногам Устры и в полночь они растворятся в воздухе. И, о чудо! На следующее утро больной просыпается абсолютно здоровым.
Так на ломаном английском я узнал эту мифическую историю и мне захотелось купить фигурку. Может потому, что после услышанного Устра словно ожила и перестала быть заурядной статуэткой среди тысяч таких же безликих божков. А может потому, что это был сложный период в моей жизни, я не знал правильно ли поступаю, и кому как не мне нужны были ясность и мудрость. Я купил фигурку за три фунта, привёз домой и поставил на камин рядом с другим экзотическими предметами.
Сначала всё было тихо и спокойно. Но в последнее время я решил прекратить свои путешествия и посвятить себя семье и делам в поместье, которые, к слову сказать, пошли совсем скверно. Я стал проводить дни, закопавшись в финансовых бумажках и разгребая наши долги и неурядицы. И вот совсем недавно у нас произошли очень странные события, которым я не нахожу объяснения.
Как-то вечером к нам приехали мистер Фицжеральд с мистером Смитом. Время было позднее, они решили остаться на ужин и переночевать у нас. Перед ужином мистер Смит обратил внимание на фигурку Устры на камине и, естественно, начал задавать вопросы. Я рассказал ему и Фицжеральду историю Устры. Мы посмеялись над тем чего только не выдумает религиозный люд. При этом Фицжеральд сказал полушутя-полусерьёзно:
– Надеюсь, мы не разгневали богиню Устру, а иначе нам придётся приносить в жертву золотые украшения, чего очень бы не хотелось.
Через пять минут подали ужин, потом мы немного поиграли в бильярд, в полночь все разошлись по спальням и утром гости откланялись.
Но на следующий день случилось вот что. Моя жена проснулась утром с лицом, испачканным золотистой краской. Следы от краски были не только на лице, но и на руках и ногах. Честно говоря, я не мог даже представить, чтобы кто-то осмелился забраться к нам в спальню и сделать такое. Тем более, что на ночь мы запираем дверь спальни на замок. Пока мы недоумевали, что бы это могло значить, на теле миссис Блэкмор стали появляться небольшие язвы, которые быстро превращались в нарывы. Всё тело ужасно чесалось. Я немедленно вызвал нашего доктора Парли из Роллингтона. Приехал он и его коллега, который по счастью был у него проездом из Лондона. Однако ни тот, ни другой не могли поставить хоть какой-нибудь вразумительный диагноз, потому что ни на оспу, ни на трофическую язву, ни на какую другую болезнь это не было похоже и главное не поддавалось лечению. Мы были в отчаянии. Болезнь всё больше прогрессировала, а доктора разводили руками.
В конце концов они решили созвать консилиум из Лондона, чтобы зафиксировать новую болезнь, доселе неизвестную врачебной науке.
Полковник Блэкмор зажёг сигару и выпустил дым в окно кареты. История увлекла Виктора Хопкинса, и он нетерпеливо зашевелился.
– Ну и что было дальше? Что решил консилиум?
– А ничего. Я не стал ожидать вердикта врачей и смотреть как мучается моя бедная жена.
– Что же вы сделали?
– Просто принёс в жертву Устре фамильную золотую брошь с бриллиантами.
В карете воцарилась пауза. Виктор Хопкинс первым нарушил тишину:
– То есть как? Как вы это сделали?
– Я просто с вечера положил брошь рядом с фигуркой Устры, и после полуночи она просто исчезла.
– Но вы даже не попытались посмотреть, что с ней будет?
