Теперь, следуя тому же древнему обычаю, надлежало ей, «русалочке», укрыться от глаз людских в лесу, а затем, не показавшись разгулявшемуся народу, одежды ряженой скинуть, да и домой к маменьке вернуться.
Именно этого и хотела сейчас Злата: укрыться от глаз людских, побыть в одиночестве. Потому, оглянувшись украдкой на деревенских, уже водивших хоровод, и на жениха своего, недалеко от неё стоявшего и заглядевшегося на их гулянье, никем, как ей показалось, незамеченная, она поспешила к лесу, да так торопилась, что венок с головы-то и упал и покатился ярким колесиком в траву, а белая её «русалочья» рубаха только и мелькнула, тут же скрывшись в темноте лесной чащи.
«И ничего, что темнеть начинает: лес, что дом родной для меня, да и деревня рядом. Ещё луна не покажется на небе, а я уже с маменькой рядышком в избе сидеть буду», – облегчённо вздохнула она и…
Злата вошла в лес.
И как-то сразу, вместе с начинавшими уже до этого мерцать вечерними звёздочками, с неба вдруг куда-то ушла даже не успевшая ещё полностью выкатиться на него луна, тёмные деревья вытянулись вверх и закрыли собой всё пространство над головой. Стало очень темно и холодно. Теперь это был совсем не тот привычный и любимый лес, знакомый Злате всеми своими тропинками сызмальства. Вместо приюта и покойной тишины, сейчас он показывал ей своё совсем иное, незнакомое – пугающее лицо: холодным и мрачным стоял он вокруг темной стеной, не привечая, а будто угрожая или предупреждая… О чём?
Девушка насторожилась.
А что там между деревьями? Ей показалось, что там начали вспыхивать и тут же гаснуть маленькие огоньки. Среди этих огоньков мелькнули ломаные тени! Они метнулись призрачными силуэтами в призрачных сумерках… А может быть, это вовсе и не тени и не сумерки вовсе, а такая загадочная и запредельная потусторонняя жуть…
Злата испуганно повернула назад, но тропинка, приведшая её сюда, пропала, как будто её никогда и не было.
«Ой, маменька родимая! Не надо было в лес идти! Где тропка? Не могла же она взять, и сама исчезнуть?»
Вокруг было темно, шумел ветер, и Злате стало очень страшно.
Она остановилась.
По спине побежали мурашки, точно кто-то иголочками тоненькими быстро-быстро поколол её.
Сердце бухнуло, ноги сразу ослабли.
«Может, взаправду там между деревьями кто-то прячется?» – и Злата, замирая, всё-таки нашла в себе смелость оглянуться назад.
Там было темно и… никого, никакого движения.
«Вроде нет никого, – немного успокоилась бедная девушка. – Но как теперь дорогу к дому найти? Знала лес, как свои пять пальцев, а что-то не смекну сейчас вовсе – в какую сторону-то к деревне идти? Совсем заплутала. Что делать-то?»
И тут она вспомнила о деревенской молодёжи, что осталась водить хороводы на берегу реки.
«Вот пойду на голоса деревенских и выйду на реку, а там рукой подать до деревни», – обрадовалась Злата и прислушалась.
Тишина. Она поняла, что не слышит никаких голосов деревенских: лес наполнился такой плотной тишиной, что у Златы от неё до боли заложило уши – и вот тут Злата, наконец, по-настоящему перепугалась.
Она стала озираться, зябко ёжась в просторной – без пояса – «русальной» рубахе, не решаясь пойти ни в одну сторону. А становилось всё темнее… Тут и дрожь начала её пробирать от вползавшего под рубаху сырого ночного холода.
«Надо хотя б куда идти, а то, не ровён час, заморожусь совсем».
Девушка сделала несколько шагов по лесному игольчатому настилу.
