- Конечно, Энрико, - кивнул дядя. – Надеюсь, вы будете нашим проводником в этих кругах ада? Вряд ли мое появление кого-то здесь сильно обрадует.
13. 12.
Когда мы уже заканчивали завтрак, в гостиную заглянули мужчина лет сорока в таком же фраке, как у Николя, и молоденькая девушка в черном платье и белом кружевном фартучке. Надо думать, Андре и Люсиль.
- Нет, Анжелика, - покачала головой Маргерита. – Я не думаю, что это хорошая идея – отправить за покупками слуг. Готовое платье – это ужасно, но раз так все получилось, надо ехать в город самим. Чтобы выбрать и примерить. Если хотите, я поеду с вами. Мне все равно нечего делать.
Она сказала «в город». Значит, мы либо за городом, либо где-то на окраине. Поехать – это было бы, конечно, неплохо, но в мужском костюме?
- Я поделюсь с вами своим гардеробом, - Маргерита поняла мое сомнение. – По размеру, конечно, не очень подойдет, но все лучше, чем так. И желательно нам уехать побыстрее, пока вас еще не видели.
- А как быть с оплатой? – нахмурился дядя.
- У мсье Камбера в городе открытый кредитный лист, - успокоил Андре.
- Но ведь он же умер.
- Это не имеет значения. Банк оплатит с его счета.
В результате договорились, что поедем вчетвером: мы с дядей, Маргерита и Андре – камердинер покойного мсье Рене.
Маргерита привела меня в свою комнату на втором этаже и открыла основательно заполненный шкаф. Впечатление было такое, что она приехала не на похороны родственника на несколько дней, а пожить в замке месяц-другой. Причем окунувшись в активную светскую жизнь.
- Раздевайтесь, детка, - рассеянно сказала она, изучая одежду. – Не стесняйтесь.
Интересно, сколько ей лет, подумала я. Вряд ли больше сорока. Синьора – значит, замужем или вдова? И если сначала Маргерита произвела не самое приятное впечатление – как, впрочем, и я на нее, - то чем дальше, тем больше она мне нравилась. Чуть грубоватое лицо южанки с неожиданно голубыми глазами смягчалось, когда она улыбалась, и становилось очень привлекательным.
Не прошло и пяти минут, как я стояла перед зеркалом в панталонах, состоящих из двух отдельных штанин, и сорочке, а Маргерита затягивала поверх нее корсет.
- Уж извините, - усмехнулась она, - я старомодна, не признаю этих новых сшитых панталон. Как в них ходят по нужде? А вот новый корсет обязательно куплю, когда вернусь домой. Говорят, он не так сильно сжимает внутренности и не вредит здоровью. Держите лиф, чулки и нижнюю юбку. Не очень хорошо отглаженная, ну да ладно, никто не увидит. Теперь посмотрим, что можно надеть сверху. Сколько вам лет, Анжелика?
Мое имя в ее исполнении звучало более французским, чем у самих французов, особенно конечное «а», урезанное до мягкого знака: «Анжеликь». Очень забавно.
- Двадцать шесть.
- Вы с Энрико ровесники, - Маргерита достала из шкафа нечто сдержанного серо-голубого цвета. – Это дорожное платье, для экипажа. Оно, конечно, вам велико, но если надеть сверху накидку, не будет сильно бросаться в глаза. Когда наша матушка умерла, Энрико было пять, а мне семнадцать. Я только вышла замуж, и он рос в нашей семье. Тем более, своих детей у нас не появилось. К несчастью, мой муж умер три года назад. А вы, Анжелика, не помолвлены?
- Нет, - я покачала головой и повернулась спиной, чтобы она застегнула пуговицы.
- Тогда, возможно, Энрико захочет за вами поухаживать.
Так… похоже, мне и здесь с порога начинают подыскивать выгодную партию. Ну ладно когда родня… хотя, если подумать, Маргерита тоже родня. Дальняя. Вернее, не мне, конечно, а племяннице Пьера Камбера. Если у настоящего Пьера есть племянница.
