Тайна заброшенного монастыря - страница 13

– Мужики, вы что, мужики?! Коней-то уберите подале, а то они мне всю спину ощиплют. Мы же ничего, мы мирные.

– Кто такие? – голосом, привыкшим отдавать приказы, четко и властно спросил один из всадников, крепкий, угрюмый мужчина. Его лошадь находилась напротив сидящего Мифодия.

Священник поднял глаза:

– Служители церкви из Петрозаводска. Я – священник, иерей Мифодий. Едем по поручению епископа Олонецкого отца Иоанна в Еремеев посад к больному отцу Савелию, чтобы отвезти его в губернскую больницу.

– Умер ваш отец Савелий, – хмыкнул угрюмый. – Сегодня похоронили.

«Так, раз отец Савелий „наш“, то вы явно не волостные мужики», – мелькнула мысль у Мифодия, и он сжал рукоять нагана в кармане тулупа.

– Поэтому, уважаемый батюшка, – усмехнулся угрюмый, чуть расслабившийся и повернувший коня боком к священнику, – везти вам уже некого. Сейчас по всей России борьба с Советами разворачивается, за власть без Советов. А церковь советская власть не жалует. Верно, батюшка? Так что святой борьбе с Советами помогать надобно. Вот у вас двое саней с лошадьми, а вам троим совсем ни к чему двое саней. И отберут ваших лошадей не сегодня завтра Советы или бандиты какие. Так что перейдите, батюшка, на другие сани, а эта бричка с лошадкой другому богоугодному делу послужат.

Это были последние слова угрюмого. В этот раз Мифодий раздумывать не стал. Пуля, выпущенная им из нагана в кармане тулупа, вошла снизу в подбородок угрюмого и застряла где-то в его мозгу. Смерть наступила мгновенно, и его падающее с лошади тело уже не несло в себе жизнь. В это же время бывший разведчик Баженов, откинувшись на спину, с двух вытянутых назад рук снизу-вверх палил из нагана и маузера по другим трём всадникам. Двух всадников позади себя он уложил первыми же выстрелами так быстро, что они не успели ни выстрелить в ответ, ни что-либо понять, не ожидая такой прыти от служителей церкви. Четвертый всадник успел произвести выстрел в сторону Мифодия. Но перед ним рванула испугавшаяся выстрелов лошадь с телом угрюмого. Эта лошадь и приняла на себя пулю, летевшую в священника. Баженов пытался целиться из маузера в последнего живого всадника, но ему мешали два коня, взбесившиеся от запаха крови, дыма и грохота выстрелов. Ко всему прочему лошадь, запряжённая в их бричку, не оказалась спокойнее и смелее других своих собратьев и также от страха рванулась вперед. Прокопий чудом не вывалился из саней, успел схватить поводья и с трудом остановил лошадь. Мифодий, вторым выстрелом ранивший всё же последнего нападавшего, от резкого движения брички тоже чуть не вывалился на дорогу, но, вцепившись в передок, удержался. Четвёртый всадник был на какие-то секунды забыт и успел, пригнувшись к холке коня, ускакать в сторону Тахручья.

– Вот бандюги! Что за жизнь пошла, любая власть норовит всё забрать. Грабители! – ругался Баженов, потирая спину, потянутую от рывка саней.

У Мифодия ныло бедро, ушибленное о сиденье саней. Но не успели наши герои хоть немного передохнуть, как из мглы, поглотившей сбежавшего всадника, раздались хлопки винтовочных выстрелов. На дороге возникли силуэты около десятка всадников.

– Э-э-эх, – выдохнул Прокопий и крикнул, откидывая мешковину с пулемёта: – Мифодий! Разворачивай коней!

Затем он выскочил с брички, взял пулемёт и навскидку ударил длинной очередью в сторону нападавших. Первые две лошади с всадниками, вырвавшимися вперед, подкосились, нарвавшись на невидимую стену, и рухнули. Остальные всадники застопорились на узкой дороге перед возникшей преградой. В это время священник развернул лошадь и махнул Семёну сделать то же самое. Но Лазарев и без указаний понял, что дороги вперед нет, и шустро управлялся с конем. Иерей бросил подряд две гранаты в сторону столпившихся около упавших коней всадников. Гранаты, не долетев до цели пару метров, упали и разорвались. Баженов, воспользовавшись заминкой, вскочил обратно в бричку, на ходу пристраивая пулемет на сиденье, и, не мешкая, вновь дал очередь по нападавшим. Бричка и розвальни одновременно рванули в обратную сторону. Проехав в быстром темпе минут десять, лошади стали сдавать. В первую очередь выдохлась лошадь Лазарева, что было понятно с её тяжелым грузом. Погони не было слышно. Впереди едущий Семен остановил лошадь и, дождавшись бричку, сказал: