Тайна заброшенного монастыря - страница 4

– Хорошо. На все воля божья! За весть спасибо от святой церкви нашей. – С этими словами протоиерей встал, дав понять, что больше ничего не скажет и гостю пора уходить.

Петр Митрофанов поднялся:

– Прощайте, отец Пимен!

– С богом! – перекрестил его протоиерей и остался стоять, задумчиво смотря вслед спускавшемуся по лестнице гостю.

Затем он подозвал Семена и велел запрячь свои сани.

К утру за столом у протоиерея сидел священник Мифодий, крепкий, высокий мужчина сорока двух лет. Год назад иерей Мифодий, будучи военным священником, попал под обстрел германских орудий и был тяжело контужен. После госпиталя его списали с военной службы и направили служить в Олонецкую епархию. Протоиерей с удовлетворением смотрел на слаженную фигуру Мифодия, на его суровое лицо, на котором удивительно смотрелись темные карие глаза, излучавшие обволакивающий теплый свет. Лучшей кандидатуры для предстоящей миссии найти сейчас было невозможно. Протоиерей вспомнил их первую встречу, когда Мифодий исповедовался ему и откровенно рассказывал о войне. На передовой иерей не раз шел вместе с солдатами, бросавшимися в атаку. Участвовал и в рукопашном бою, когда немцы врывались в русские окопы. Ох, и погулял тогда его кулак с зажатым в нем массивным серебряным крестом по головам неприятеля! Но самые свои грехи Мифодий видел в том, что сам становился солдатом и убивал германцев не только кулаками, но и смертельной пулей, беря в руки оружие погибших и раненых своих соотечественников.

– Тебе предстоит ответственная и, может быть, опасная миссия, отец Мифодий, – негромким, четким голосом сказал протоиерей. – Советы решили отобрать у нашей церкви все ценное имущество для нужд своей революции. Тебе предстоит отвезти в Яшезерскую пустынь к настоятелю игумену Никону казну церкви и нашу ценную утварь. С тобой поедут мой работник Лазарев Семен и сторож Крестовоздвиженского собора Баженов Прокопий. Идем со мной, – позвал он иерея.

Они прошли во двор, где Семен Лазарев шептался с мужиком, одетым в серую солдатскую шинель. Это был Баженов Прокопий, сторож и конюх Крестовоздвиженского собора, тридцатитрехлетний, среднего роста, круглолицый, с лихо закрученными усами крепыш. Так же, как и иерей Мифодий, Прокопий был ранен на передовой. Он служил фронтовым разведчиком и чудом уцелел, когда их группа подорвалась на немецкой мине. Военный врач полевого госпиталя умудрился скроить его раздробленную ногу, но нормально ходить Прокопий уже не мог: хромал. Его демобилизовали. Он вернулся в Петрозаводск, где раньше жил вдвоем с матерью.

Увидев протоиерея, Лазарев и Баженов замолчали. Все вместе вошли в сарай. В углу протоиерей откинул холстину, под которой друг на друге находились три деревянных ящика. Рядом лежал английский ручной пулемет. Открыв крышку верхнего ящика, протоиерей вздохнул:

– Вот, возьмите оружие, какое надо.

При этих словах иерей Мифодий удивленно посмотрел на протоиерея. Тот уловил взгляд иерея и недовольно поморщился: он хорошо помнил исповедь Мифодия и свои слова после отпущения ему грехов, что смертоубийство, даже на благо Отечества, не должно совершаться священнослужителями, так как их задачи мирные, духовные.

– Тебе нельзя, – раздраженно произнес протоиерей. – А без оружия что делать? Другим доверить это деяние я не могу, нет веры да и умения военного, которое есть у Прокопия, не каждому дано. А отдать на разграбление, на какие-то нужды революционеров с трудом нажитое и святое, деньги наших верующих, не велит мне совесть и дело церкви нашей! Мощь нашей церкви мы должны сохранить для лучших времен. Не ровен час, церкви рушить начнут, колокола снимать, как при царе Петре, блюда церковные, кресты плавить. Кто и на какие средства потом это будет восстанавливать? А грехи ваши буду просить отпустить епископа Иоанна или сам отпущу, – закончил протоиерей.