Кажется, что с Мишей что–то случилось, пока я тут прохлаждаюсь в обществе обнажённого бывшего мужа. Сажусь на банкетку, обхватывая себя руками за плечи.
Нет, бред, просто Миша занят своими отчётами. Он скоро обязательно появится, как только закончит. Нужно успокоиться.
Рву на себя дверь в ванную комнату, мечтая умыться.
– Ой, прости! – Вскрикиваю, когда взгляд натыкается на Долматова, стоящего возле душевой кабины.
Совсем забыла о своём нежданном госте! Хорошо хоть он раздеться не успел, а то бы вышло совсем неловко.
Поспешно закрываю створку, приваливаясь к косяку. Дышу часто–часто, пытаясь выровнять дыхание.
– Проходи, ты же у себя дома. – Проходит мимо меня в гостиную, оставляя после себя лишь шлейф дорогого парфюма.
Я влетаю в помещение, наполненное горячим паром. Откручиваю барашки на кране, плеская на лицо прохладной водой.
Трезвый ум возвращается. Вот, так–то лучше.
Стараюсь не думать об Андрее, который ещё несколько минут назад стоял здесь. Грелся в моей кабине после того, как напрочь испачкался в ледяной грязи. Дотрагивался своими пальцами до этого крана, регулируя напор воды, как музыкант, подбирающий ноты на новом инструменте.
Стягиваю с себя юбку с колготками, включая душ. Пытаюсь отогреть ледяные ноги, запертые длительное время в сырой капрон. Кожу тотчас начинают колоть тысячи маленьких иголочек, и я зажмуриваюсь от неприятных ощущений.
Кутаюсь в махровый коротенький халатик, едва прикрывающий ягодицы, и выхожу из ванной. Не собираюсь соблазнять бывшего мужа, просто никакой другой домашней одежды под рукой не оказалось.
Натыкаюсь взглядом на Долматова, сидящего в кресле в расслабленной позе. Он рассматривает мой журнал о красоте, который я читала ещё с утра, и мне на миг становится стыдно.
Чёрт, кажется, я оставила его раскрытым на обзоре гигиенических средств. Ну и ладно. Он большой мальчик, и прекрасно знает, что такое критические дни!
Может, хоть не будет ко мне приставать.
Закашливаюсь. Андрей отрывает взгляд от журнала и смотрит на меня серьёзно и задумчиво. Изучает лицо, опускаясь взглядом ниже на шею и грудь.
Плотнее запахиваю махровую ткань цвета взбесившегося поросёнка, впиваясь пальцами в узел пояса. Машинально сжимаю руки в кулаки, устраиваясь на кресле.
Пусть видит, что я готова дать отпор.
– Ты помнишь мою бабушку, Нину Григорьевну? – Морщась, вздыхает он, отводя от меня взгляд.
– Ещё бы! Самый адекватный человек в вашей семейке! – Всё–таки срываюсь я, вспоминая всё то, что пришлось пережить от него и его родни ранее. – Она – единственная, кто отнеслась ко мне по–человечески, не выискивая ни титулов, ни приданного у твоей жены.
– А я? Разве я когда–либо упрекнул тебя в чём–то?
– Ты дал мне денег на аборт, а потом развёлся со мной, как с ненужной вещью, не подходящей тебе по статусу!
Взмахиваю руками. Обида начинает клокотать где–то в горле, мечтая вырваться наружу.
– Всё было не так. – Качает головой, пытаясь высказаться.
Не успевает. И без того мой короткий халатик тотчас задрался выше бедра, оголяя часть кожи и тем самым привлекая внимание Андрея.
Шумно выдыхает, откладывая мой журнал в сторону. Я начинаю ёрзать, но понимаю, что делаю таким образом только хуже.
Мне надо не привлекать внимание Андрея, а наоборот, попробовать спровадить его как можно быстрее.
С грацией тигра он встаёт с кресла, подходя ко мне. Я напрягаюсь. Тоже вскакиваю, сжимая руки в кулаки и готовясь к бою. Пусть только попробует меня пальцем тронуть – сразу же получит по самому больному месту.
