– Будет тебе, – не согласилась мама, – Сейчас вон каких преступников на поруки берут, а тут дети.
– Дети, – хмыкнул отец, – Их преступление почище, чем кошелек вытащить. Они против советской власти пошли.
– Что ты выдумываешь, отец, – заплакала мама.
С утра не знал, чем заняться и слонялся из угла в угол, коротая часы до педсовета. Наконец, настало время идти в школу.
– Иди вперед, я догоню, – сказала чем-то занятая мама.
Я не спеша шел привычной дорогой, вспоминая, с какой радостью летел по этой улице первый раз в первый класс. Неужели нас сегодня выгонят из школы, так и не дав доучиться?
Впрочем, будь что будет, решил я. Даже колония не пугала. Мне и так было плохо, оттого что рухнула надежда на счастье быть рядом с любимой, и так и осталась неосуществленной мечта о небе. А потому пусть будет еще хуже.
Похоже, на педсовет пришел первым. Войдя в пустой вестибюль, вдруг услышал голоса директора и завуча, которые раздавались откуда-то сверху, постепенно удаляясь.
Повинуясь интуиции, мгновенно влетел в кабинет директора. Он был пуст. А на директорском столе вдруг увидел какие-то листочки, заполненные бисерным директорским почерком, а рядом стопку наших “журналов”. Не раздумывая, сгреб все со стола, сунул за ремень под пиджак и осторожно вышел из кабинета. Теперь как можно быстрее из школы!
Стараясь не попасть в поле зрения дежурных, выскользнул на улицу и бегом бросился через дорогу на кладбище. Я летел, как на крыльях – нет больше никаких улик. Ничего с нами не сделают. Слова к делу не пришьешь. Добежал до склепа, где у нас с ребятами нашего двора был тайник, положил туда бумаги и помчался домой. Попал вовремя – мама уже спускалась с лестницы:
– А ты, почему не в школе? – удивилась она.
– Решил тебя подождать.
– А что такой мокрый?
– Да мячик с ребятами погонял.
– Его из школы выгоняют, а он мячик погонял. Сколько тебе лет, сынок? Зайди хоть в туалет, умойся, – сказала она.
Зашел в наш дворовый туалет, разогнал палкой крыс, умылся и насухо вытерся носовым платком. На душе впервые за целый месяц стало легче.
А вестибюль уже был полон. Стояли Костя с мамой и бабушкой, Витька с отцом и матерью. Отдельно от всех стояли Лешка с отцом-полковником. У Лешки под глазом синел огромный фингал. Отдельной кучкой стояли учителя старших классов.
Решил ничего не рассказывать ребятам. После того, как они сдали Костю, веры им не было. Да и на Костю все еще был обижен за стихи. Он сам подошел:
– Видел у Лешки фингал?
– Кто это его?
– Папаша выписал. Это, говорит, тебе за мое генеральское звание.
– Хватит с него и полковника, – рассмеялся я.
– Они еще смеются, – раздался откуда-то голос завуча, – Ну-ка все четверо в кабинет директора, – пригласила она.
– Кто из вас заходил в кабинет? – спросил директор.
– Когда? – резонно спросил Костя.
– Минут пятнадцать назад, – уточнил директор.
– Мы только что подошли с родителями, – удивленно ответил Костя.
– Точно?
– Спросите у родителей.
– Хорошо. Пригласите родителей, – попросил директор.
Родители вышли от директора минут через десять. Мне показалось, они радостно возбуждены.
– Вам повезло. Педсовет перенесли, – обрадовал полковник, и они с Лешкой тут же ушли.
Всей толпой вышли из школы и лишь на улице узнали, что накануне педсовета исчез доклад директора и все наши журналы. Подозревали кого-то из нас. Но, опросив родителей, пришли к выводу, что это сделал кто-то из сочувствующих учителей.
